Глава администрации мысленно пересчитал: кто будет за, кто – против. Иными словами, сделал ровно тот же подсчет, что и Николай Васильевич… двумя часами раньше. Со всей определенностью получалось, что – да, проходит. Консенсус сохранится. В глазах у него отразилось невольное почтение: вот это ход! Сильно. Неужели импровизация? Не так плох царь, как его малюют…
Между тем Николай Васильевич размышлял о том, до чего глава администрации еще не додумался. Трубецкой – в возрасте, постарше него самого, зато князь располагает истинным сокровищем. У него есть сын, прекрасный юноша благородной крови, воспитанный, слава тебе, Господи, в России и по-русски. Отличный со временем выйдет из него царь! Не чета старичкам-боровичкам… А вот министру путей сообщения придется в скором времени поменять кресло. Возглавит Министерство труда и социальной защиты. Пойдет, можно сказать, на ответственнейшую работу. Пока. А чуть погодя, не сразу, без скандала и по согласованию, еще куда-нибудь пойдет. Своя игра всегда была штукой рискованной.
– Полагаю, Ваше Величество, было бы небесполезным устроить совещание с представителями…
– Да, разумеется! – уверенно ответил Николай Васильевич. – Через полчаса.
Когда глава администрации удалился, государь велел охране в течение пятнадцати минут никого к нему не пускать. Даже Женечку. Ему следовало сделать кое-что очень важное.
«Вот она и наступила, монархия. Несколько сотен человек договорились между собой, и наступила монархия. Убили Диму Гагарина. Не защитили 238 москвичей. Едва не разрушили все дело грызней междоусобной. Занимаемся переделом портфелей, разграничением интересов… А ждали-то чего люди от царя? Чего ждали миллионы людей по всей стране, те самые 70 процентов? Порядка ждали, милосердия и справедливости. Силы ждали, защиты ждали. У нас же тут – игры, интриги, сплошной прагматизм, почти сто процентов прагматизма… Где они, те доли процента, которые всему остальному не дадут обессмыслиться, протухнуть и сгинуть? Да где же они?!»
Николай Васильевич опустился на колени перед иконою Спаса и взмолился:
– Господи, помоги!
Примечания
1
Здесь и далее в тексте цитируется стихотворение О. Мандельштама «За гремучую доблесть»
