— О чем?
— Моё дело.
— Он нужен нам живым.
— Будет живым…
Куратор пристально посмотрел на него
— Кому и чего ты хочешь доказать, Володя? Или рискнуть напоследок?
— Мне нужна будет винтовка — не обращая внимания на куратора, сказал он — Винторез с термооптическим прицелом. А лучше СВД. Она мне нужна на позиции один, я её отметил.
— Хорошо.
— И ещё. Те трое. Бандеровцы. Передайте тяжёлым мою личную просьбу. Как от братишки…
…
— Первых двух можете живыми не брать. Украинца надо взять живым.
— Нам всех надо взять живыми.
— Вы знаете, о чем я
Куратор вздохнул
— Ох, чудишь…
— Я восемь лет на холоде, Геннадий Игоревич
— Хорошо…
— Имейте в виду — в ближайшее время что-то произойдёт. Какая-то серьёзная провокация. Рассчитано на это.
Екатеринбург, Россия. Улица Гагарина. 22 февраля 2019 года
Ночью — разогнали Евроманежку…
Они дежурили ночью у ноутбука, на который шёл информационный поток с нескольких сайтов, и с веб-камер, расположенных на Манежке и вокруг неё. Информация была отрывочной, но те, кто пережил украинские события — прекрасно догадывались обо всем остальном. Произошло примерно то же самое, что и в Мариинском парке, восемнадцатого февраля две тысячи четырнадцатого. Тогда — колонна с Майдана направилась под стены Верховной рады, чтобы то ли потребовать, то ли поддержать голосование за возврат к редакции Конституции от 2004 года. О, украинская Конституция, многократно изнасилованная и теперь уже — покорно ложащаяся под очередную власть. Сколько тебя ещё будут менять, а главное — зачем?
Тот, кто видел карту центра Киева с отмеченными зонами контроля Майдана и расположением основных правительственных зданий — тот поразился бы, насколько близко власть работала от тех, кто её ненавидел и готов был сбросить любой ценой. В Мариинском парке рядом со зданием Верховной рады стояли, по мнению одних Антимайдан, по мнению других — титушки. Противостояние — сдерживала милиция, встав кордоном между одними и другими. Просто так стоять и ничего не делать было нереально — сначала полетели камни, потом — самодельные гранаты. Противостояние нарастало. Затем — Беркут получил приказ и ринулся на разгром подступивших к Раде майданных сотен — те сразу не выдержали и бросили бежать. Беркут, до этого три месяца стоявший под градом камней и коктейлей Молотова наступал, сбитые с ног — оставались лежать, их добивали идущие по пятам Беркута титушки. История сохранила чудовищные свидетельства — между лежащими людьми бегает человек (если это человек) и добивает их выстрелами из пистолета Флобера[17]. Разбитые сотни — бросились под защиту Майдана, навстречу им — выдвинулись резервы из хорошо вооружённых бандеровцев. Число погибших тогда — не знает никто, но это явно не несколько человек, как сообщили тогда. Побоище в Мариинском парке — стало началом кровавой развязки киевского противостояния.
В Москве — происходило то же самое — только титушек больше, Майдан меньше, и спрятаться негде. Какая-то провокация со стрельбой в районе Старой площади — сведения о ней были самые разнообразные, противоречащие друг другу. Долгое противостояние лицом к лицу, разделённые цепями полиции и ОМОН. Массовые драки на периферии в спальных районах Москвы, чтобы подогреть ненависть друг к другу и умножить счёт. И, наконец — кровавая развязка противостояния, в котором — не выиграет никто.
Самое страшное слово в этом — никто. Никто не выиграет. Будет только хуже…
Он не понимал — он точно знал это. Потому что видел своими собственными глазами, как это бывает…
Кстати, различия между теми, кого прислали сюда убивать — проявились и тут. Двое неонацистов, Павел и Сергей — не скрывали своего удовлетворения, жалели что сами не оказались там, на Манежке и не получили возможность жечь и убивать. Назар — смотрел молча, а когда его дежурство подошло к концу — вставая из-за стола, осенил себя крестом и что-то прошептал на украинском.
Возможно, это была молитва.
* * *Утром — прибыл Мечислав — он был где-то в другом месте, всю ночь. Приказал быстро собираться…
* * *Гагарина…
Они шли по улице Гагарина. Прямо под прицел…
Пульсирующий гул выкриков. Свобода! Свобода! Россия! Свобода! Борись! Борись! Разлив трехцветных государственных флагов над толпой — тысяч восемь — десять, не меньше, для России очень неплохо.
И это он — завёл их под прицел. Он же — должен был их сейчас спасти…
Перед тем, как зайти в здание — он посмотрел по сторонам, в небо… сумрачно, туманно, сыро, вот-вот пойдёт снег, и квадрокоптеры в небе — он насчитал три только со своего места…
Наверх, на девятый этаж — он поднимался бегом. Времени нет совсем.
Офис. Дверь пинком вышибешь. Ключ, который ему передал Геннадий Игоревич скользнул в замок… замок был необычный для офиса, отлаженный и смазанный, работающий как часы. На стене — сиротливо висит доска, на которой что-то написано красным маркёром, большой стол, на нем — что-то вроде сумки. Он запер дверь, расстегнул сумку. Он уже знал, что это за сумка — последний вариант дюффельбэга для снайперов, он при необходимости раскладывается полностью и превращается в мат для лёжки. Внутри — притороченная ремнями к поролоновой основе винтовка ВС-121 с интегрированным глушителем и термооптическим прицелом Скандия-60, идеальным для охоты в городских условиях…
Тут же лежал и пистолет — привычный ему Глок, часы марки Suunto, с которых можно было получить все данные для точного выстрела, и лазерный дальномер марки Лейка, недешёвый. И даже блокнот снайпера, в котором скрупулёзно записаны отклонения на разные дистанции…
Давненько он не держал в руках такого оружия. В Украине — приходилось воевать либо старым либо тем что под руку попало, собирали по крупицам, волонтёры и просто неравнодушные люди отдавали последнее. Когда он дослуживал в российской Альфе, у него одна из винтовок была ОЦ-03, буллпап-вариант СВД, производимый в Туле. Это — был уже усовершенствованный вариант, производимый в Ижевске, с более длинным и тяжёлым стволом и полностью интегрированным глушителем, делавшим развесовку винтовки идеальной — центр тяжести находился как раз в районе точки удержания.
Он надел гарнитуру, переключился на полицейский канал. Вставил магазин, дослал… винтовка была готова.
— Амур, Амур, Лидеру шесть один
— Шесть три, Амур.
— Колонная поворачивает на Гагарина, повторяю — на Гагарина.
— Принято на Гагарина…
— Тысяч десять уже…
— Амур, Амур, повтори, не понял тебя.
— Тысяч десять уже. Идут пока мирно.
— Лидер — всем позывным по Гагарина, общий.
— Общий один.
— Амур, я Утёс четыре, шесть один
— Шесть три
— Амур, у меня здесь ноль первый, буйный. Куда его девать?
— Утёс четыре, где ты?
— Точка Спутник.
— Утёс, вых…и его из машины к е…ой матери и пинка дай, не время сейчас. Всем на точках Уран и Спутник готовность.
— Утёс принял, передам.
— Утёс, два ноля.
Похоже, пока движения никакого нет. Насколько он
