Г. Алексеев
Русские герои
По волнам Финского залива из Стокгольма в Гётеборг мчался на всех парусах шведский фрегат. Его экипаж мог бы вызвать недоумение у всякого стороннего наблюдателя. На фрегате находилось около полусотни русских пленников и почти вдвое меньшее число шведских конвоиров. Правда, солдаты были вооружены. Но русские свободно разгуливали по палубе.
Среди последних особенное внимание обращал на себя старичок, который, приютившись почти у самой кормы, был весь погружен в свои крепкие думы. Его соотечественники относились к нему с особым почтением. Временами они подходили к нему и о чем-то тихонько переговаривались. Старик только покачивал головой и, оставшись наедине, еще больше углублялся в свои размышления.
Это был князь Яков Федорович Долгоруков, который уже десять лет томился в шведской неволе. И вспомнился ему тот несчастный день, когда в неравной борьбе с грозным северным врагом он вместе со своими лихими удальцами должен был отказаться от золотой волюшки. Часто он вспоминал тот злосчастный день Нарвской битвы. До него долетали слухи, что петровские войска уже оправились от первой неудачи и в битвах под Лесной и Полтавой так отличились, что доселе непобедимый князь Севера заговорил о мире. Видно было, что надежды русского царя сбылись, его войска научились побеждать.
Но от этого не легче было князю. Слышать про доблести русского войска, а самому томиться на чужой стороне – не под силу было Якову Федоровичу. Не он ли раньше, как могучий орел, налетал на вражеские полки, бросался в огонь и рукопашную!
И пуще прежнего поник старческой седой головой пленный князь…
На горизонте показались неясные очертания материка. Князь встряхнулся, как бы просыпаясь от глубокого сна. «Опять та же неволя, опять вдали от родины», – подумал он и быстрым взором окинул товарищей. Через минуту возле него уже собрался кружок пленных.
– Не сюда бы нам путь держать теперь, – заговорил с грустью Яков Федорович. – Перевезут в другой город, а разве лучше будет?.. Эх, кабы на родимую сторонку!
Все поняли, какая тоска запала в сердце князя, заставив его очнуться от забытья. Пленники о чем-то переговорили и разошлись по сторонам.
Наступал вечерний час. До берега было уже близко. Русские встали на молитву. Никто из конвойных не смел отказать им в этом единственном утешении вдали от родины. Тихо, плавно раздавались стройные звуки церковной песни. Но как только раздался ободряющий призыв: «Дерзайте убо, дерзайте, люди Божие!» – все, как один человек, бросились на беспечный конвой. Вскоре недавние пленники стали хозяевами неприятельского судна.
Но впереди была вражеская страна. Нужно было идти другим курсом, но никто из русских не мог справиться с фрегатом. Оставалось принудить шведского шкипера.
– Выбирай между жизнью и смертью, – сказал ему князь, – ты должен отвезти нас в Россию.
Волей-неволей швед повиновался, и русские на шведском фрегате вернулись на родину.
Сколько радости бывшие пленники доставили своим родным и близким! Сам царь Петр Алексеевич похвалил князя и его сподвижников, щедро наградил их за мужество и отвагу. Но еще тяжелее стала участь тех, кто оставался томиться в шведском плену.
* * *Вместе с военнопленными шведы лишили свободы и тех, кто заехал в их страну по своей доброй воле. Особенно много таких было из среды купечества. До начала военных действий русские купцы возили свои товары в шведскую землю. Теперь все они были объявлены пленными и, хоть свободно разгуливали по городам, в которых их застала война, но возвратиться в родные края им не дозволялось.
Из Великого Новгорода, который больше всех других русских городов славился своей торговлей с иностранцами, заехал в шведскую столицу Стокгольм и купец Иголкин. Около семнадцати лет томился он в тяжкой неволе. С первыми неудачами русских в боях увеличивалось и число пленных. Отрадна была Иголкину каждая встреча со своими соотечественниками, каждая весточка с родины. Но на душе становилось еще тяжелее – каково было слышать про торжество шведского оружия!
Наконец наступили дни утешения – пошли слухи о победах русского войска. Вместе с этими известиями крепла у пленных надежда на скорое освобождение. Уже не только на суше, но и на море отличились русские.
– Недалеко то время, – поговаривали русские пленные, – когда наши войска вступят в столицу врага.
Так утешались они до тех пор, пока не стало известно о подвиге князя Долгорукова. Шведы старались свою злобу выместить на оставшихся в плену русских.
Горькая судьба постигла и купца Иголкина. В сыром и мрачном подземелье сидел новгородский купец под охраной шведских солдат. В этом старике теперь уже трудно было признать опасного врага – так изнурила его долголетняя неволя! Иголкин молча поглядывал в тусклое зарешетчатое окошко, стараясь рассеять свое горе. Среди тихого раздумья до его ушей долетел разговор двух караульных солдат, которые хвастались успехами шведов и смеялись над русскими войсками. Досадно стало Иголкину, но приходилось молча терпеть. Вдруг шведы стали потешаться над русским царем.
– Замолчите! – не стерпел купец.
Но ответом на эту просьбу стали новые насмешки.
Купец обратился с жалобой к проходившему офицеру, но тот не только не вступился за него, а сам стал поносить русского царя. Лишь только он удалился, солдаты, ободренные его примером, еще пуще принялись за старое.
– Умру за православного царя, – сказал Иголкин на непонятном шведам русском языке. – Боже, подкрепи меня в эту страшную минуту!
И с этими словами старик бросился к солдату, выхватил у него ружье и расправился с обоими караульными.
– Вяжите меня и казните, – сказал он сбежавшейся на крики умирающих страже. – За русского царя готов на любые пытки!
Не хватило, однако, ни у кого смелости самовольно покончить с отважным русским стариком. Доложили королю. Но как не гневался Карл XII на всю Россию за свои последние неудачи, но и в своем противнике умел ценить мужество и верность.
– В таком грубом народе и такие доблестные герои! – сказал он, когда побеседовал с Иголкиным и тот рассказал ему про свою обиду.
Наградив русского героя, король отправил его в Петербург как ценнейший подарок, какой он мог сделать царю Петру. Тем более что с Россией уже был заключен мир.
Купец Иголкин был обласкан русским царем и с великой радостью вернулся в свой родной город, к жене, детям и внукам.
С. Упрягин
Осенние дни 1721 года
Уже двадцать лет продолжается великая Северная война со шведами, тяжелая и разорительная для России, связывающая руки Петру во многих других начинаниях. Государь давно желал мира, но, конечно, такого, который не унизил бы достоинства и славы Русского государства. Оставленный всеми союзниками, Петр сказал Куракину: «Мы ни на
