— Да посчитайте же сами вы, наконец! — всплеснул руками господин Семенов. — Американцы воюют с Мексикой, французы на грани революции, у нас — волнения в Польше и необходимость усмирения Кракова. Лучшего момента для английского продвижения на север от Китая в ближайшие десять-пятнадцать лет может ведь не сложиться. А им непременно надо сейчас. Иначе весь политический капитал от победы над Китаем испарится. Он уже теперь испаряется, и чтоб его опять заработать, это новую Опиумную войну надобно соорудить. А сейчас представьте, сколько она будет стоить! Это даже при условии, что основные расходы Ост-Индская компания на себя возьмет. И где гарантии, что победа еще раз достанется так легко? Нет, Геннадий Иванович, будь я, скажем, Британским Львом, то вот сейчас бы прямо и прыгнул. Присел бы, знаете, так грациозно — и прыгнул. Потому что потом поздно будет.
Терпеливо молчавший во все время этого спора шотландский барон тяжело вздохнул, как вздохнула бы гора, неожиданно оказавшаяся живым существом, и завозился в своем кресле. Он старался выудить из кармана платок, но узковатый для его комплекции предмет мебели никак не позволял ему выполнить эту простую операцию. Сиди на месте барона в этом довольно поместительном кресле хоть бы и два человека обычного телосложения — они бы с легкостью вынули не то что платки, но, возможно, и целые наволочки, однако шотландскому знакомцу господина Семенова кресло оказывало серьезное сопротивление. В отместку он так раскачивал его, что массивные львиные лапы темного дерева, исполнявшие роль четырех приземистых ножек, дрожали и ходили под ним ходуном, как ножки какого-нибудь изящного, если не сказать хлипкого, табурета, а само кресло скрипело, стонало и хрустело пружинами, жалуясь на непосильную, да к тому же еще беспокойную ношу.
Добыв из кармана свой платок, барон вытер вспотевший лоб, успокоился и хрипло заговорил с господином Семеновым. Через минуту тот перевел сказанное Невельскому — шотландец продолжал рассказ о неурядицах, постигших в последнее время французского короля. Он сравнил участившиеся покушения на Луи-Филиппа с выстрелами Эдварда Оксфорда, которые тот произвел в беременную королеву Викторию[58].
— Барон уверяет, что английское покушение было подстроено, а вот французы своего короля очень даже по-настоящему хотят убить. Говорю же вам: дела во Франции никудышные.
— Да с чего он решил, что подстроено? — удивился Невельской. — Зачем? Кому это могло бы понадобиться?
— Самой королеве, — пожал плечами господин Семенов с таким видом, как будто объяснял ребенку наипростейшие вещи и удивлялся при этом, что тот все еще не разумеет их сам. — Пули-то ни одной ведь после покушения так и не нашли. А стрелял этот Оксфорд два раза, и оба — почти в упор. Сдается, что не было у него в пистолетах пуль. Так, пошумел только.
— Да зачем?
— А затем, дорогой Геннадий Иванович, что когда кто-то стреляет в молодую королеву, которая ко всему прочему еще и на четвертом месяце беременности, то этой королеве тотчас прощают все предыдущие грехи. Она ведь если сама и не уморила бедную эту леди Гастингс[59], то, поверьте, сильно постаралась, чтобы кончина ее мирною не была. А от людей ведь такого не утаишь. Вот и поползли слухи. Королеве же при такой оказии надо думать не только о своем лице, но и, собственно, уже о троне. Поддержки света ни в коем случае лишаться нельзя. Мамаша-то королевы наверняка все еще о регентстве мечтает. У нее для этого и любовник влиятельный под боком есть — я сэра Джона Конроя[60] имею в виду. Это ведь он, скорее всего, и организовал те самые слухи насчет королевы и леди Гастингс. И тут вдруг бедолага Оксфорд со своими пистолетами образовался. Да к тому же так вовремя! И все снова любят Викторию, а до покойницы никому дела нет. Ловко, чего тут сказать. Нам бы учиться и учиться.
Невельской в сомнении покачал головой:
— А не кажется вам, что все это как-то уж слишком сложно?
— Кажется, — с готовностью кивнул господин Семенов. — Только во Франции в короля настоящими пулями стреляют. А этого мистера Оксфорда, пожалуй, скоро сумасшедшим объявят и куда-нибудь в Австралию зашлют, чтоб о нем все забыли. Через несколько лет он и Эдвардом Оксфордом перестанет быть, а превратится, положим, в какого-нибудь мистера Фримена там на свободе. Глядишь — ему и домик симпатичный где-нибудь купят. В Мельбурне[61], например!
Господин Семенов неожиданно весело засмеялся, как будто сказал замечательно смешную остроту, а после этого даже перевел свои слова шотландцу на английский язык. Тот, к удивлению Невельского, тоже гулко расхохотался, и смех обоих заговорщиков слился в одном гармоничном жизнерадостном аккорде.
Припомнив, что премьер-министром нынешней королевы, а также ее давним покровителем является лорд Мельбурн, в честь которого как раз и был недавно назван новый город в Австралии, Невельской понял намек на его возможное участие в шутовском покушении на королеву и тоже улыбнулся. Политика вдруг показалась ему детской возней, устремленной к мелким и глупым целям.
— Однако теперь — самое важное! — сказал господин Семенов, поднимаясь из кресла под бой часов на стене, показывавших полночь.
Шотландский барон тоже решительно встал, хоть это и далось ему не без труда, и молча вышел из комнаты.
— А мы разве не ради разговора с этим господином сюда пришли? — спросил Невельской.
— Ни в коем случае. Это мы просто время коротали.
Выйдя в коридор, они двинулись обратно в сторону танцевальной залы.
— Не упускайте его из виду, — шепнул господин Семенов, указывая на удаляющегося шотландца. — Он сейчас нам покажет.
— Что покажет?
— Просто наблюдайте за ним.
Гремевшая до этого в зале музыка смолкла, и в следующее мгновение они снова оказались в толпе взволнованных и разгоряченных людей. Теперь все эти мужчины и женщины были уже далеко не так скованны, как в самом начале вечера, и едва зарождавшееся в них тогда электричество сейчас ощутимым и мощным потоком проходило через каждого. Прикосновения, взгляды, нечаянные объятия, перемешавшееся дыхание, чужое лицо, внезапно оказывающееся рядом с вашим, — все то, что позволяет танцам быть значительнее, но в то же время безответственнее и веселее обычной жизни, — уже сделали свое дело, и нужное всем этим
