От квадратной площадки лестница повернула вправо и через пролет закончилась. Дальше был коридор со старинной мебелью, картинами и зеркалами в больших рамах, лампами накаливания, хрустальными люстрами. Недертон, впереди нее, шагнул через открытую двустворчатую дверь в отделанную золотом лесную зелень мегамартовской «Штаб-квартиры Санта-Клауса».
Голограмму в витрине ставили сразу после Хеллоуина, всякий раз другую, но Флинн больше всего понравилась комната. Эта была лучше, реалистичнее, и Флинн удивилась, зачем здесь голограмма, но тут Лоубир за плечо ввела ее внутрь и отодвинула стул рядом с длинным темным столом. Высокие окна прятались за длинными зелеными шторами. Следом вошли остальные: Тлен, Оссиан и Лев, Коннер последний. Лев повернулся закрыть дверь, Коннер наблюдал за каждым его движением.
— Садитесь, мистер Мерфи, — сказала Лоубир. На ней был мужского покроя брючный костюм. — Сейчас вы не изображаете дворецкого.
Оссиан сел напротив Флинн, Тлен рядом с ним. Лоубир опустилась в высокое зеленое кресло во главе стола, Лев в другое. Коннер стремительным движением встал у темно-зеленой стены подле буфета, на котором стоял серебряный поднос с хрустальным графином и такими же стаканами. Недертон замер, глядя на графин, потом огляделся, заморгал и сел возле Флинн.
— Спасибо, что заглянули, — сказал Лев инспектору.
— Адвокатов не видно, — ответила она. — Очень душевный прием.
— Они отказываются признать, что совершенно излишни, но согласились присутствовать менее очевидно.
— В любом случае очень любезно с вашей стороны. — Лоубир обвела взглядом остальных. — Я собираюсь изложить план действий.
— Прошу, — сказал Лев.
— Спасибо. Через четыре дня, во вторник вечером, Даэдра устраивает прием, о котором еще не объявлено. Возможно, в одной из гильдий. Список гостей весьма занятен. — Лоубир взглянула на Льва. — Возможно, будет сам поминарий Сити. Чиновники рангом пониже. Мы не смогли выяснить даже мнимый повод. Я бы предположила, мистер Недертон… — (тут Флинн увидела, что глаза Недертона немного сузились), — что вы сумеете изобрести достаточно правдоподобную причину и добыть приглашение.
— Для кого? — Недертон нагнулся над столом, как будто держит карты.
— Для себя, — сказала Лоубир, — и еще для одного лица.
— Я сомневаюсь, что она вообще ответит на мой звонок. Она не пыталась со мной связаться.
— Мне это прекрасно известно. Однако, если я правильно понимаю ваш метод, вы в силах измыслить историю, которая естественно приведет к тому, что она вас пригласит. Я скажу вам, когда, по-моему мнению, разумно будет к ней обратиться. Присутствие бывших любовников создает неловкость, однако оно вполне в рамках традиции. Впрочем, если вы откажетесь наотрез, я не вижу способа продолжать. — Волосы у нее были такие же белые, как корона, которую Мейкон отпечатал в «Самофабе». — По плану вы должны взять Флинн, чтобы та посмотрела на гостей Даэдры. — Лоубир глянула на Флинн. — Ты попытаешься найти человека, которого видела на балконе у Аэлиты Уэст.
— Они богатые, да? — спросила Флинн.
— Да, очень, — ответила Лоубир.
— Так почему нет хреновой тучи снимков всех, кто был на вечеринке? — спросила Флинн. — Почему нет записи того, что видела я? Что снимали папарацци? Зачем я вообще была там нужна?
Она заметила, как мало места занимает Коннер, несмотря на размеры своей периферали. Вид у него был такой, будто он очутился здесь только что и еще этого не осознал. Он подмигнул ей.
— В вашей культуре уже достаточно развита массовая слежка, — сказала Лоубир. — В нашей ее еще больше. Дом мистера Зубова, по крайней мере изнутри, редкое исключение. Для такого требуются не столько деньги, сколько значительное влияние.
— Не поняла, — сказала Флинн.
— Вопрос того, с кем человек знаком и насколько его считают значительным.
— Чтобы в доме не было наблюдения, договариваются по-левому?
— Наш мир сам вообще весь левый, — сказала Лоубир. — Званый вечер у Аэлиты проходил по сходному протоколу, но временному, квазидипломатическому. Никто ничего не записывал. Ни системы Аэлиты, ни «Парадиз», ни твой дрон. Новостные агентства и фрилансеров не подпустили близко. В этом, кстати, и состояла твоя работа.
— Тот тип может быть на приеме?
— Не исключено, — ответила Лоубир. — Если ты туда не попадешь, мы этого не узнаем.
— Протащи нас туда, — сказала Флинн Недертону.
Тот глянул на нее, потом на Лоубир. Закрыл глаза. Открыл.
— Анни Курреж, эксперт по неопримитивизму. Англичанка, несмотря на фамилию. Даэдра встречалась с нею в моем присутствии, на рабочем ленче в «Коннахте». Позже я убедил Даэдру, что у Анни есть лестная теория касательно творческого развития ее карьеры. Сейчас Анни, к своему величайшему сожалению, не сможет присутствовать на приеме физически, но будет счастлива сопровождать меня… — он покосился на Флинн, — в периферали.
— Спасибо, мистер Недертон, — сказала Лоубир. — Я ничуть в вас не сомневалась.
— С другой стороны, — продолжал Недертон, — по словам Рейни, Даэдра, возможно, предполагает, что я убил ее сестру. Или поручила друзьям распространять подобные слухи. — Он встал. — Так что я считаю, по такому поводу необходимо выпить.
Недертон обошел стол. Перифераль Коннера следила за ним взглядом.
— Еще кто-нибудь будет? — спросил Недертон через плечо.
— Я не прочь, — ответил Лев.
— Я тоже, — сказал Оссиан.
— Спасибо, для меня слишком рано, — проговорила Лоубир.
Тлен промолчала.
Недертон принес серебряный поднос с графином и стаканами на стол.
— Мистер Пенске отправится с вами в качестве телохранителя, — продолжала Лоубир. — Без охраны вы бы слишком выделялись на общем фоне.
— Как Флинн решит, — ответил Коннер.
— Ты идешь, — сказала Флинн.
Он кивнул.
Недертон наливал виски — если это был виски — в три стакана.
— Надо купить губернатора, — сказала Флинн. — Дела паршивые. Стрельба у нас на участке.
— Работа идет, — ответил Оссиан, беря у Недертона стакан.
Тот поднес два других Льву, Лев взял один.
— Будем здоровы, — сказал Недертон.
Все трое подняли стаканы, выпили. Недертон поставил на стол свой, пустой, Лев — почти нетронутый. Оссиан покрутил виски в стакане, понюхал, отпил еще.
— Это всё? — спросила Флинн у Лоубир. — Мне надо вернуться, поговорить с Бертоном. И Коннеру тоже.
— Мне самой уже пора. — Лоубир встала. — Будем на связи.
Улыбнувшись и кивнув всем, она вышла, Лев за ней. Флинн не привыкла видеть, как высокие люди семенят, но Лев явно семенил за Лоубир, как будто у нее есть ключ к чему-то, что ему очень нужно. Они спустились по лестнице.
— Где нам оставить эти штуки? — спросила Флинн, имея в виду периферали. — Мы надолго.
— В «мерседесе», — ответила Тлен. — Твоей пора вводить питательный раствор, мы введем, пока тебя не будет.
Она встала. Ирландец поставил стакан и тоже поднялся.
Флинн начала было отодвигать свой стул, но Коннер уже сделал это за нее. Она и не видела, как он обошел стол. От его периферали пахло лосьоном или чем-то в таком роде, цитрусово-металлическим.
Недертон взял стакан Льва.
— В хозяйской каюте постель больше, — сказал он Коннеру. — Можешь лечь там. — И отпил виски.
Тлен вывела их из того, что, как понимала теперь Флинн, вовсе не было штаб-квартирой Санта-Клауса, как бы сильно ее ни напоминало. Недертон допил виски Льва, и они все спустились по лестнице, потом на лифте в
