— Леди Корвен, ваш отец утверждает, что эти… э-э… обвинения не соответствуют истине.
— Факты достоверны, но освещены неправильно. Между мной и мистером Крумом не было ничего, кроме трёх поцелуев в щёку.
— Понятно. А ночью в автомобиле?
— Совсем ничего, — ответила Клер. — Даже поцелуев в щёку.
— Ничего, — подтвердил Крум. — Абсолютно ничего.
"Очень молодой" Роджер провёл языком по губам.
— С вашего позволения, я хотел бы услышать, каковы ваши истинные чувства друг к другу, если они у вас, конечно, есть.
— Мы говорим голую правду, как сказали её и моим родным, — подчёркнуто внятным голосом объявила Клер. — Вот почему я попросила, чтобы вы позволили моей сестре остаться. Так ведь, Тони?
Губы "очень молодого" Рождера разжались. Динни показалось, что он не совсем такой, каким обычно бывают законники; даже в его одежде было что-то неожиданное — то ли покрой жилета; то ли галстук. И потом, эта понюшка — характерный штрих. Не пропадает ли в Роджере художник?
— Слушаю вас, мистер Крум.
Тони густо покраснел и почти сердито взглянул на Клер.
— Я её люблю.
— Так, — отозвался "очень молодой" Роджер, вторично вытаскивая табакерку. — А вы, леди Корвен, относитесь к нему, как к другу?
Клер кивнула, и на лице её выразилось лёгкое удивление.
Динни почувствовала признательность к адвокату, который в эту минуту поднёс к носу цветной платок.
— Автомобиль — просто случайность, — быстро добавила Клер. — В лесу не видно было ни зги, фары у нас отказали, и мы побоялись появиться вместе на людях в такой поздний час.
— Ясно. Простите за мой вопрос, но готовы ли вы оба заявить суду под присягой, что ни в ту ночь, ни ранее между вами не было ничего, за исключением, как вы говорите, трёх поцелуев?
— В щёку, — уточнила Клер, — одного под Кондафордом — я сидела в машине, Тони стоял на шоссе; двух других… Где это было, Тони?
— У вас на квартире, — выдавил Тони сквозь зубы, — после того как мы не виделись больше двух недель.
— И никто из вас не замечал, что за вами… э-э… наблюдают?
— Мой муж угрожал мне этим, но мы оба ничего не подозревали.
— Вы сообщите мне причину, побудившую вас покинуть мужа, леди Корвен?
Клер покачала головой:
— Ни здесь, ни где бы то ни было я не стану говорить о нашей с ним жизни. И к нему не вернусь.
— Не сошлись характерами или что-нибудь худшее?
— Худшее.
— Но никакого конкретного обвинения? Вы понимаете, насколько это важно?
— Да, но не желаю обсуждать это даже в частной беседе.
Крума прорвало:
— Он вёл себя с ней как животное!
— Вы встречались с ним, мистер Крум?
— Ни разу в жизни.
— Но как же…
— Он думает так потому, что я ушла от Джерри внезапно. Больше он ничего не знает.
Динни увидела, что "очень молодой" Роджер перевёл взгляд на неё. "Ты-то знаешь!" — говорили, казалось, его глаза. "Он не дурак", — подумала девушка.
Адвокат, слегка прихрамывая, отошёл от камина, снова сел за стол, взял извещение, прищурился и объявил:
— Приводимые здесь улики вряд ли достаточны для суда. Я не уверен даже, что это вообще улики. Однако перспективы у нас не блестящие. Если бы вы могли мотивировать разрыв с мужем какой-нибудь веской причиной, а нам удалось обойти эту ночь в автомобиле… — Он метнул острый птичий взгляд сначала на Клер, потом на Крума. — Не можете же вы уплатить возмещение ущерба и принять на себя судебные издержки, раз вы ни в чём не виноваты.
Глаза его опустились, и Динни подумала: "Если он и поверил, это не бросается в глаза".
"Очень молодой" Роджер поднял нож для бумаги:
— Нам, возможно, удастся свести возмещение ущерба к сравнительно умеренной сумме. Для этого вы должны опротестовать иск и больше в суд не являться. Могу я узнать, каковы ваши денежные обстоятельства, мистер Крум?
— Ни пенса за душой, но это неважно.
— А что, собственно, означает "опротестовать иск"? — осведомилась Клер.
— Вы вдвоём являетесь в суд и отрицаете свою виновность. Вас подвергают перекрёстному допросу, а мы подвергаем допросу истца и детективов. Но скажу откровенно: если вы не мотивируете разрыв с мужем достаточно веской причиной, судья почти наверняка будет против вас. И, — добавил он по-человечески просто, — ночь, пусть даже проведённая в машине, всегда остаётся ночью, особенно в бракоразводном процессе, хотя, повторяю, это не такие улики, каких обычно требует суд.
— Мой дядя считает, — спокойно вставила Динни, — что часть присяжных им всё-таки поверит и что размеры возмещения ущерба в любом случае можно уменьшить.
"Очень молодой" Роджер кивнул:
— Посмотрим, что скажет мистер Кингсон. Теперь я хотел бы снова поговорить с вашим отцом и сэром Лоренсом.
Динни подошла к двери и распахнула её перед сестрой и Крумом. Потом обернулась и взглянула на "очень молодого" Роджера. У него было такое лицо, как будто кто-то уговаривал его не быть реалистом. Он Перехватил взгляд девушки, смешно дёрнул головой и вытащил табакерку. Динни закрыла дверь и подошла к нему:
— Вы ошибаетесь, если не верите им. Они говорят сущую правду.
— Почему она оставила мужа, мисс Черелл?
— Раз она не сказала этого сама, я тоже не скажу. Но я убеждена, что сестра права.
Он пристально посмотрел на неё все тем же острым взглядом:
— Я всё-таки предпочёл бы, чтобы на её месте были вы, — сказал он вдруг, взял понюшку и повернулся к генералу и сэру Лоренсу.
— Итак? — спросил генерал.
Лицо "очень молодого" Роджера неожиданно приобрело ещё более песочный оттенок.
— Если у неё и были достаточно веские основания порвать с мужем…
— Были.
— Папа!
— …она, очевидно, не станет приводить их.
— Я тоже не стала бы, — спокойно вставила Динни.
— Но от этого может зависеть исход дела, — возразил "очень молодой" Роджер.
— А оно грозит юному Круму чем-нибудь серьёзным? — осведомился сэр Лоренс.
— Безусловно, сэр Лоренс, и независимо от того, будут они защищаться или нет. Я ещё поговорю с каждым из них в отдельности, затем выясню точку зрения мистера Кингсона, а завтра сообщу её вам. Не возражаете, генерал?
— Больше всего в этой истории меня возмущает Корвен! — воскликнул сэр Конуэй.
— Разумеется, — отозвался "очень молодой" Роджер, и Динни подумала: "Впервые слышу, чтобы это слово произносили так неуверенно".
XXIII
Динни сидела в пустой, но тем не менее тесной приёмной и листала "Тайме". Тони Крум стоял у окна.
— Динни, — спросил он, оборачиваясь, — не придумаете ли вы, как мне хоть немного помочь ей в этой мерзкой истории? Все ведь произошло в известном смысле по моей вине, несмотря на то что я старался держать себя в руках.
Динни посмотрела на его удручённое лицо:
— Нет, не придумаю. Я знаю только одно, — надо говорить правду.
— Этот адвокат внушает вам доверие?
— Пожалуй, да. Мне нравится, что он нюхает табак.
— Знаете, я не верю, что есть
