— Да, так и было.
— В чём же он состоял?
— Простите, я органически не в состоянии говорить о своей брачной жизни.
Динни услышала, как отец буркнул: "Ей-богу, она права!" Затем она увидела, как судья вытянул шею, повернул лицо к ложе и задвигал губами.
— Вы сказали, что оставаться с мужем значило для вас потерять уважение к себе. Правильно я вас понял?
— Да, милорд.
— Вы считали, что, уйдя от него, вы сохраните уважение к себе?
— Да, милорд.
Судья слегка приподнялся всем телом, и, поводя головой из стороны в сторону, словно для того, чтобы не адресоваться ни к какому определённому лицу, произнёс:
— По-моему, всё ясно, мистер Инстон. Углубляться в этот вопрос бесполезно. Ответчица, видимо, твёрдо решила обойти его молчанием.
Его полузакрытые глаза по-прежнему словно присматривались к чемуто невидимому.
— Как угодно вашей милости. Ещё раз спрашиваю вас, леди Корвен: обвинение в прелюбодеянии, якобы совершенном вами с мистером Крумом, не соответствует истине?
— Ни в коей мере.
— Благодарю вас.
Динни перевела дух, воспользовавшись паузой, а затем медлительностью, с которой выговорил первые фразы неторопливый низкий голос справа от неё.
— А не кажется ли вам, что, когда молодая женщина приглашает молодого человека к себе в каюту, сидит с ним наедине у себя на квартире до половины двенадцатого, остаётся с ним на ночь в машине и в отсутствие мужа постоянно проводит с ним время, она тем самым совершает прелюбодеяние?
— Само по себе это ещё не прелюбодеяние.
— Очень хорошо. Вы сказали, что никогда не видали соответчика до знакомства с ним на пароходе. Как вы объясните то обстоятельство, что на второй день плавания вы уже были с ним неразлучны?
— Сначала мы вовсе не были неразлучны.
— Вот как? Но ведь вы всегда проводили время вместе.
— Часто, но не всегда.
— Часто, хоть не всегда, — и это со второго дня?
— Да, пароход есть пароход.
— Совершенно верно, леди Корвен. И вы никогда с ним раньше не встречались?
— Насколько помню — нет.
— Разве Цейлон так уж велик с точки зрения человека, жаждущего общества?
— Нет, не велик.
— На всех развлечениях — состязаниях в поло, крикетных матчах и так далее — там, наверно, всегда присутствуют одни и те же люди?
— Да.
— И вы никогда не встречались с мистером Крумом? Несколько странно, правда?
— Нисколько. Мистер Крум жил на плантации.
— Но он как будто играет в поло?
— Да.
— А вы любите лошадей и вообще интересуетесь конным спортом?
— Да.
— И вы никогда не встречались с мистером Крумом?
— Я уже сказала, что нет. Спрашивайте об этом хоть до утра, — ответ будет тот же.
Динни затаила дыхание. Перед ней, как моментальный снимок, возник образ из прошлого: Клер девочкой отвечает на вопрос об Оливере Кромвеле.
Неторопливый низкий голос продолжал:
— Вы не пропускали ни одного состязания в поло, не правда ли?
— Когда могла, не пропускала.
— А не случалось ли вам однажды принимать у себя игроков в поло?
Динни увидела, как сдвинулись брови Клер.
— Да, принимала.
— Когда это было?
— По-моему, в июне прошлого года.
— Мистер Крум тоже участвовал в состязании, не так ли?
— Даже если это так, я его не заметила.
— Принимали у себя дома и не заметили?
— Да, не заметила.
— Очевидно, так принято у дам, живущих в Канди открытым домом?
— Я помню, что было очень много народу.
— Вот программа этих состязаний, леди Корвен. Взгляните, — быть может, она освежит ваши воспоминания.
— Я прекрасно помню эти состязания.
— Но не запомнили мистера Крума — ни на поле, ни у себя дома?
— Нет, не запомнила. Я болела за местную кандийскую команду, а потом ко мне явилось слишком много народу. Если бы я его помнила, я сразу же сказала бы об этом.
Пауза, наступившая перед новым вопросом, показалась Динни бесконечной.
— Я продолжаю настаивать на том, что вы уже были знакомы, когда встретились на пароходе.
— Настаивайте на чём угодно, но мы были незнакомы.
— Предположим.
Динни уловила шёпот отца: "Чтоб ему пусто…" — и коснулась его локтя своим.
— Вы слышали показания стюардессы? Это был единственный случай посещения соответчиком вашей каюты?
— Единственный, когда он пробыл в ней больше минуты.
— Ага, значит, он заходил ещё?
— Раз или два, чтобы взять или вернуть книгу.
— А в данном случае он зашёл и просидел у вас… Сколько именно? Полчаса?
— Минут двадцать.
— Двадцать минут… Чем же вы занимались?
— Я показывала ему фотографии.
— Вот как! А почему же не на палубе?
— Не знаю.
— Вам не приходило в голову, что это нескромно?
— Я об этом просто не думала. У меня была с собой куча фотографий любительские снимки и карточки моих родных.
— Но ни одной, которой вы не могли бы показать ему в салоне или на палубе?
— По-моему, нет.
— Вы, видимо, полагали, что его визит останется незамеченным?
— Я уже сказала, что не думала об этом.
— Кто из вас предложил зайти к вам в каюту?
— Я.
— Вы знали, что находитесь в двусмысленном положении?
— Да, но это знала только я, а не посторонние.
— Вы же могли показать ему эти фотографии где угодно. Не находите ли вы, оглядываясь теперь назад, что совершили несколько необычный и весьма компрометирующий вас шаг, причём без всякой к тому необходимости?
— Показать их, не вынося из каюты, было проще всего. К тому же это были мои личные фотографии.
— И вы утверждаете, леди Корвен, что за эти двадцать минут между вами ничего не произошло?
— Расставаясь, он поцеловал мне руку.
— Это тоже важно, но это не ответ на мой вопрос.
— Не произошло ничего, о чём вы хотели бы услышать.
— Как вы были одеты?
— К сожалению, должна уведомить вас, что я была совершенно одета.
— Милорд, я вынужден просить, чтобы меня оградили от таких саркастических выпадов.
Динни восхитило спокойствие, с которым судья бросил:
— Отвечайте, пожалуйста, только по существу вопроса.
— Хорошо, милорд.
Клер вышла из тени, отбрасываемой балдахином, и, встав у самой решётки, взялась за неё руками; на щеках её выступили красные пятна.
— Я предполагаю, что вы стали любовниками ещё до конца плавания.
— Нет, не стали — ни тогда, ни потом.
— Когда вы снова увиделись с соответчиком после высадки?
— Примерно неделю спустя.
— Где?
— Около поместья моих родителей в Кондафорде.
— При каких обстоятельствах?
— Я ехала в автомобиле.
— Одна?
— Да. Я возвращалась домой к чаю после предвыборной агитационной поездки.
— А соответчик?
— Он тоже ехал в автомобиле.
— То есть сразу вскочил в него?
— Милорд, прошу оградить меня от саркастических выпадов.
Динни услышала смешки в зале; затем голос судьи, опять, казалось, ни к кому не обращённый, произнёс:
— Как аукнется, так откликнется, мистер Броу.
Смешки усилились. Динни не удержалась и украдкой глянула на Броу. Приятное лицо адвоката стало неповторимо бордового цвета. Рядом с девушкой "очень молодой" Роджер всем своим видом выражал удовольствие и некоторую озабоченность.
— Каким образом соответчик оказался на просёлочной дороге в пятидесяти милях от Лондона?
— Он приехал повидать меня.
— Вы это признаете?
— Он сам так сказал.
— Не можете ли вы точно повторить слова, которые он при этом употребил?
— Не могу, но помню, что он спросил, нельзя ли ему поцеловать меня.
— И вы ему разрешили?
— Да. Я высунулась из автомобиля, он поцеловал меня в щёку, сел в свою машину и уехал.
— И тем
