кладбище уже целый участок одинаковых черных мраморных обелисков. Участок тех, кого привозят из Афганистана. Идешь мимо, и сердце от боли сжимается. Молодежь под мрамором лежит. Ребята от 18 до 30 лет. Солдаты, офицеры. И участок этот растет!
Александр усадил мать на стул, сам устроился напротив.
– Давай помянем этих ребят!
Выпил третью рюмку и отставил бутылку:
– Все! Хватит!
Антонина Сергеевна удивленно взглянула на сына:
– Ты не переболел какой восточной болезнью?
– Нет, а что?
– То, что раньше бутылку за один заход выпивал, поэтому всегда держала в шкафу еще одну, а тут вроде как больше не хочешь пить. Это сказывается влияние Татьяны?
– Не знаю, что сказывается, по после знакомства с ней спиртное не то чтобы перестало существовать для меня, но уже потребности в нем я не испытываю.
– Уже лучше. Так ты ничего не сказал мне о своей службе.
– По службе все нормально, мама. Буквально на днях получил повышение, мне присвоено очередное воинское звание, так что теперь твой сын – капитан. Служба у нас в рембате мирная, Афганистан далеко. Живу все в той же квартире. С начальством не конфликтую, иначе звание не получил бы. В общем, обычная армейская бытовуха. Светит ли перевод ближе к дому? Не знаю. Это как командование решит. Но мне и в Кара-Тепе неплохо. Привык уже. Служить везде можно, даже в таком месте, как наш поселок.
Антонина Сергеевна улыбнулась:
– Еще бы, раз там даже невесты есть. Но все, все! Еще поговорим, время позднее, если надумал начать дела с утра делать, ложись спать. Идем, я постелю тебе в твоей комнате.
В шесть утра Александр был уже на ногах.
За окном по-прежнему лил дождь. Тимохин прошел в ванную. Увидел мать на кухне:
– А ты чего так рано встала?
– Да я и не спала почти. Не смогла уснуть.
– Надо было предупредить тебя о приезде.
– Не в этом дело! О тебе думала. Пыталась представить лицо той, что пленила сердце моего сына.
Тимохин хлопнул себя по лбу:
– Вот балбес, совсем забыл. У меня же с собой фотография Танюши и Оли, но сразу предупреждаю, в оригинале они смотрятся лучше!
– Давай фотографию, разберусь.
Александр достал из сумки фото. Передал его матери. Антонина Сергеевна довольно долго рассматривала изображение на фотографии. Затем сказала:
– А Татьяна ничего! Красивая. А вот глаза печальные даже перед объективом. Видимо, досталось в жизни девочке. Одной дочь воспитывать. А где ее бывший муж?
Тимохин ответил кратко:
– Его нет!
– Ну, нет так нет!
Она продолжала смотреть на фотографию:
– Знаешь, Саша, а она мне нравится. Есть в ее облике что-то такое, притягивающее, располагающее. Косметика отсутствует, одета простенько, но со вкусом. За собой следит, это заметно, но явно не для кого- то. Для себя. Видимо, в крови у нее это. Дома, наверное, чистота аптекарская?
– Ну, не аптекарская, но чисто, а главное, уютно. Не то что у нас в Венгрии с Алевтиной было. И квартира хорошая, современная, и мебель дорогая, а все как в общаге. У Тани же ничего дорогого нет, да и откуда этому дорогому взяться, но до того хорошо, что чувствуешь, домой пришел.
– Если это говорит мой сын, то Татьяна, действительно, умеет следить и за собой, и за дочерью, и за жилищем. Хозяйственная. Да, неплохая девочка. Глаза печальные, но добрые, такие, как правило, не лгут.
– О чем ты говоришь, мама? Татьяна необыкновенная женщина.
– Ну и хорошо, держи фотографию. И девочка ничего, симпатичная, видно, послушная.
– Послушная!
– К тебе как относится?
– Привыкает.
– Смотри, дети – это лакмусовая бумажка отношений взрослых. Они сразу определяют, что к чему и кто есть кто.
– Да нет, говорю, все нормально. Но скоро ты сама убедишься в этом. Отпуск буду просить на начало года, а то ни Таня, ни Оля снега настоящего в своей жизни не видели. А в Туркмении какой снег? Так, выпадет не пойми что да растает, покрыв улицы грязной кашей. А им наш лес в январе показать. С сугробами, с заснеженными елями!
– Приедешь покажешь. Клади фото на место и давай завтракать. Потом подруге позвоню, узнаю, как работает дочь. Ну а уж к ней пойдешь сам.
– Без проблем!
Александр вернул фотографию на место, позавтракал.
Антонина Сергеевна только подошла к телефону, как тот затрещал прерывистом сигналом вызова.
Она взглянула на сына:
– Междугородный звонок! Сестра, что ли?
Подняла трубку:
– Алло! Здравствуйте! ... Кара-Тепе? Давайте.
Протянула трубку сыну:
– Кара-Тепе! Со службы?
– Сейчас узнаем! Алло! Алло! Таня? ... Здравствуй, дорогая!
Тимохин повернулся к матери, прошептал:
– Татьяна!
Антонина Сергеевна кивнула:
– Да поняла уже! Воркуйте голубки!
– Таня? Как ты? Нормально? .... Отстала? Ну и хорошо, так и должно быть, Берды слово держит! Как Оля? Привет? Спасибо! Ей тоже. Ну, это обязательно! Что? ... Куклу? Сделаем! ... Хорошо! У меня тоже все по плану. У нас сейчас 7 часов. ... Ничего, ничего, мы с мамой давно на ногах! Почему так рано? Так дела делать надо! Что? ... Все хорошо! Не волнуйся и не переживай, она у меня добрая, как ты! Хорошо... да, конечно, звони. Можно в это время, можно... хотя вечером для тебя будет поздно. Что? От тети Лизы, а у них разве есть телефон? ... Конечно, звони. Я оплачу все расходы. Да! Да, люблю и скучаю! ... Тань?! Сказал же, все будет в порядке! И с мамой все нормально. Ну чего ты еще из-за этого так переживаешь? Да... хорошо. До свидания. Целую!
Александр положил трубку:
– Переживает Татьяна. Боится, не признаешь ее! Все расспрашивала, как ты отнеслась к знакомству с ней, к тому, что у нее ребенок, что она живет одна, даже то, что не из богатой семьи. Ну, а ответы мои ты слышала!
Антонина Сергеевна проговорила:
– Мог бы и поласковей быть! А то заладил свое армейское – все по плану, все нормально, звони, до свидания, целую. Дочь куклу попросила привезти?
– Да.
– А ты хорошо узнал, какую именно куклу хочет Оля?
– Да какая разница?
– Это тебе никакой, а ребенку большая. Сегодня же узнай, что за куклу ей привезти.
Александр взглянул на мать:
– Послушайте, уважаемая Антонина Сергеевна. А вам не кажется, что вы стали проявлять повышенный интерес к моей личной жизни? И к Татьяне с Олей? Не вы ли еще ночью сильно сомневались в правильности
