Офелия схватила ее за руку, призывая к молчанию.
– Успокойтесь, тетя, это всё пустяки.
Жена егеря изумленно переводила глаза с тетки на племянницу и обратно. В ее взгляде на Офелию – бледную, растрепанную, в старомодном промокшем платье – явственно читалось презрение.
– Я надеялась, что для мадам Беренильды подберут что-нибудь повеселей. Желаю ей терпения!
– Позови мужа! – резко приказал Торн. – Пусть запрягает собак. Нам еще ехать и ехать через леса. Я не желаю терять время попусту.
– А вы разве не хотите лететь на дирижабле? – удивленно спросила женщина.
Офелия надеялась услышать «да» – дирижабль все-таки был уютнее, чем сани, – но Торн раздраженно ответил:
– До четверга почты не будет, а я тороплюсь.
– Хорошо, как скажете, – с поклоном ответила женщина.
– А наше мнение вас совсем не интересует, господин Торн?! – возмутилась тетушка Розелина, снова потрясая зонтиком. – Я бы предпочла переночевать в отеле, пока не растает снег!
Торн подхватил саквояж и, не глядя на Офелию и ее крестную, буркнул:
– Он не растает.
Путешественники вышли из дома через просторную крытую террасу. Невдалеке темнел лес. Солнце еще не встало, но на горизонте небо слегка розовело.
Офелия закуталась в шарф, уткнулась носом в платок. Она вздрогнула при виде псов, которых запрягали в сани. Это были лохматые, взъерошенные волкодавы размером чуть ли не с лошадь. Одно дело – рассматривать чудовищ в альбоме Аугустуса, и совсем другое – увидеть их перед собой, живых и клыкастых. Тетушка Розелина едва не упала в обморок от ужаса.
Торн сменил белую медвежью шкуру на серую шубу, не такую просторную и тяжелую. Он стоял с угрюмым лицом, натягивая кучерские рукавицы и рассеянно слушая отчет егеря, который жаловался на браконьеров.
И снова Офелия задалась вопросом: кем же он был для этих людей? Наверно, лес принадлежит ему, раз егерь обязан перед ним отчитываться?
– А наши чемоданы? – строго спросила тетушка Розелина, клацая зубами от холода. – Почему их не грузят в сани?
– Они вас задержат, дамочка, – ответил егерь, жуя табак. – Да вы не волнуйтесь, их скоро доставят к госпоже Беренильде.
Розелина не сразу поняла его из-за акцента и табачной жвачки во рту, и егерю пришлось трижды повторить свои слова.
– Но дамы не могут путешествовать без вещей! – возмутилась она. – Почему же господин Торн взял с собой этот саквояж?
– Ну, тоже мне сравнили! – оскорбленно воскликнул егерь.
Торн сердито прищелкнул языком и спросил, игнорируя рассерженную тетку:
– Где он сейчас?
Егерь взмахнул рукой, неопределенно указывая в небо над деревьями:
– Вроде бы там, над озером, монсеньор.
– Да о ком вы говорите?! – нетерпеливо осведомилась Розелина.
Офелия, спрятавшая лицо в шарф, тоже ничего не понимала. От холода у нее ломило голову и путались мысли. Она пребывала в каком-то забытье…
Сани рванули с места и помчались в темноту. Съежившись на заднем сиденье, содрогаясь от непрерывных толчков, девушка придерживала свои тяжелые волосы, хлеставшие ее по лицу. Торн, сидевший впереди, погонял собак. Его темный силуэт, устремленный вперед, стрелой рассекал ветер. С соседних саней, где ехали егерь и тетушка Розелина, едва доносился звон бубенчиков. Офелии казалось, что дороге не будет конца.
Внезапно лесной полумрак остался позади, и перед ними разверзлась бескрайняя, хрустальная, ослепительная ночь под звездным покровом. Глаза Офелии изумленно расширились за очками. Она выпрямилась, забыв о ледяном ветре. Открывшееся зрелище ошеломило ее почти до потери сознания.
В ночном небе над озером парила гигантская цитадель, нацеленная шпилями башен на Млечный Путь. Казалось, что самая высокая ее башня вонзается в лунный серп. Это было фантастическое, невообразимое зрелище: огромный город, оторванный от ковчега, не соединенный ни с чем на земле, с извилистыми лабиринтами улиц, мостами, зубчатыми парапетами, лестницами, арками… В пустоте поблескивали водяные рвы, окружавшие тройным ледяным кольцом воздушную заснеженную крепость. Она сверкала огнями окон и фонарей, отражаясь тысячами бликов в зеркале озера. «Непостижимо! – подумала Офелия, зачарованная волшебным зрелищем. – Значит, Аугустус запечатлел в своем альбоме именно этот небесный город?»
Торн, сидевший впереди, бросил взгляд через плечо. Его глаза смотрели сейчас живее обычного. Он крикнул:
– Держитесь крепче!
Изумленная Офелия изо всех сил вцепилась в бортик саней. Она чуть не захлебнулась, когда сильный воздушный поток ударил ей в лицо. Собаки и сани взмыли в небо. Туда же, к звездам, полетел и истерический крик тетушки Розелины. А Офелия не могла издать ни звука. Ей казалось, что у нее вот-вот разорвется сердце. Чем выше они взлетали, тем стремительнее двигались сани, тем больнее что-то сжималось у нее внутри. Наконец сани описали большую дугу, такую же нескончаемую, как вопли ее тетки. Полозья так резко опустились на лед, что из-под них брызнул сноп искр. Офелию подбросило вверх, и она чуть не вылетела из саней. Собаки побежали медленнее, и вскоре упряжка остановилась перед монументальными воротами.
– Небоград, – лаконично объявил Торн, выпрыгнув из саней.
И направился к воротам, даже не оглянувшись, чтобы проверить, идет ли за ним невеста.
Небоград
Офелия запрокинула голову в небо. Она не могла отвести изумленного взгляда от гигантского города, вздымавшегося до самых звезд.
Здешняя архитектура была скорее причудливой, нежели красивой. Повсюду виднелись башенки самых разнообразных форм – округлые, вытянутые, прямые, наклонные. Лестницы нависали над пустотой, не вызывая желания ступить на них. Витражные окна расцвечивали ночную тьму палитрой пестрых красок.
– Боже, я чуть не умерла… – раздался голос за спиной Офелии.
– Осторожно, дамочка, по такому катку не в вашей обувке ходить!
Растерянная тетушка Розелина, которую егерь поддерживал под руку, пыталась сохранить равновесие. В тусклом свете фонаря ее лицо казалось еще желтее, чем обычно.
Офелия, в свой черед, опасливо ступила на лед и тут же грохнулась на спину.
Торн выпрягал собак из своих саней и впрягал их в повозку егеря. Его сапоги с рифлеными подошвами прекрасно держались на толстой корке льда.
– Все в порядке, господин Торн? – спросил егерь, наматывая вожжи на запястья.
– Да.
Управляемая егерем упряжка бесшумно сорвалась с места и взмыла в небо. Сидя на льду, Офелия проводила ее глазами. Она с болью подумала о том, что эти сани унесли последнюю надежду на возвращение.
– Помогите мне, – раздался повелительный голос Торна.
Его высокая сухощавая фигура склонилась над пустыми санями. Он явно ждал, чтобы Офелия подошла к нему.
Девушка кое-как поднялась и доковыляла до саней. Торн указал ей на колышек, вбитый в лед:
– Упритесь в него ногой. По моему сигналу толкайте как можно сильнее.
Офелия кивнула, хотя сомневалась в своих силах. Закоченевшие ноги едва слушались. Торн махнул ей, она согнулась и вместе с ним всем телом налегла на сани. Повозка, которая так легко неслась по небу, теперь, казалось, намертво вмерзла в лед.
Наконец полозья поддались. Продолжая толкать сани, Торн и Офелия вместе с семенящей следом тетушкой Розелиной добрались до большого запертого ангара. Ворота, неплотно соединенные толстыми цепями, скрипели на ветру. Торн откинул полу шубы и вынул из сумки на ремне связку ключей. Щелкнул замок, цепи упали. В темном чреве ангара стояли рядами такие же сани. Торн, уже без помощи Офелии, втолкнул повозку внутрь, вынул свой саквояж и знаком велел женщинам следовать за ним вглубь ангара.
– Вы не хотите вести нас через парадную дверь?! – вопросила тетушка Розелина.
Торн обвел спутниц мрачным взглядом.
– Начиная с этого момента, – сказал он угрожающе, – вы будете беспрекословно следовать за мной, без промедления и без шума.
Тетушка оскорбленно поджала губы. Офелия сочла за лучшее промолчать: Торн явно не нуждался в ее мнении. Они должны были войти в город тайком, и, видимо, у него имелись на это причины. Другой вопрос, уважительные или нет…
Торн потянул вбок тяжелую деревянную дверь на полозьях, за которой обнаружился подъемник из кованого железа. Согнувшись, он прошел внутрь, подождал, когда женщины
