– Я жду знака, – отговорился Олег, поглядывая на ручного волхва. Деница закатывал глаза, впадая в показной транс, и подбрасывал у костра собственноручно вырезанные руны, выведывая одобрение или запрет у потустороннего мира.
Игорь ненавидел ведуна, проклиная его влияние на дядю и зависимость родственника от сомнительных предсказаний мошенника. Княжич опасался, что нерешительность регента может привести к катастрофе.
Наконец чудо, как объяснил Деница появление в небе орла, случилось. Только это был не орел, а стервятник, разглядевший в окрестностях падаль. Но не суть, важно то, что Деница натолкнул регента на мысль о начале атаки.
Все имеющиеся в распоряжении баллисты открыли огонь по городским стенам. Греки открыли ответный огонь. Так продолжалось более двух часов. Но вдруг именно ромеи подняли белый флаг и выразили готовность вступить в новые переговоры.
На сей раз переговоры состоялись у городских стен. Со стороны ромеев вышел стратиг Николай. Он являлся уполномоченным лицом императрицы, сообщив, что император Лев уже получил известие об осаде и развернул часть своего двухсоттысячного войска, направив его назад, на подмогу венценосной супруге для защиты единственного наследника престола – багрянородного царевича Константина. Также он предложил русам уйти с достоинством, выполнив первоначальные договоренности.
– Передай своей царице, что мы уйдем только в случае выплаты дани, вдвое превышающей дань Аттиле. Именно об этом мы и договаривались изначально. А еще о том, что вступим на равных в союз с Византией и наши воины, изъявившие желание служить императору, получат землю в лен и хорошее жалование. Наши купцы должны торговать в Царьграде без пошлин и обеспечиваться провиантом и жильем на все дни торговли, их должны беспрепятственно допускать на рынки и базары. Мы уже посрамили доблесть ваших мужей, утолив жажду своего тщеславия. Но мы оставим в покое ваших женщин только тогда, когда они соткут шелковые паруса на каждый из варяжских драккаров, а на славянские ладьи пусть шьют паруса из льна.
– И щит! – добавил нетерпеливый княжич.
– И щит! – неожиданно согласился регент. – Мы прибьем щит на ворота Царьграда в знак вечного союза и варяжской защиты столицы мира. Теперь она под нашей опекой. Ни болгары, ни агаряне[11] не сунутся к нашим новым друзьям. Так и передайте своей хозяйке-василисе Зое…
Стратиг поспешил в императорский дворец, заявив на докладе в консистории в присутствии Зои и всех вельмож, что русы просят невозможного.
– Мы так не считаем! – невозмутимо осекла военачальника Зоя. – Дадим им все, что они просят.
– Прибить «скифский» щит язычников на воротах христианской цитадели? – переспросил Николай.
– И что в этом страшного, если для них это магическое действо. Разве Господь не учил нас не поддаваться суеверию? Для нас это не значит ровным счетом ничего. Ну, прибьют они свой щит, и что с того? Что из этого проистекает и что от этого изменится? Они не взяли город, но хотят сохранить лицо. Для них главное – уважение. Они не так глупы, чтобы не понять, что победой в любом случае является взятие крепости. Они ее не взяли. Значит, победа за нами.
– Но они получат дань! – снова встрял стратиг, раздражая императрицу.
– Эти медяки ничего не стоят. Отчеканим больше монет. Меньше серебра и золота в сплав. Больше латуни и меди. Когда они разберутся, что к чему, то будут уже далеко. К тому же они согласны предоставить нам своих добровольцев. А это при правильном подходе компенсирует наши потери!
– Не будет ли эта символическая, ничего не значащая церемония с пресловутым щитом уловкой для захвата Золотых ворот, моя августейшая василиса? – выразил свое опасение чрезмерно проницательный в самое неподходящее время евнух Иоанн, до сих пор опечаленный, что давеча им могли пренебречь и даже пожертвовать, так легко отправив заложником к дикарям.
– Уловка? – переспросила Зоя. – Так перетащите баллисты и катапульты опять на ту сторону крепости! И рассредоточьте стражу так плотно, чтобы у русов не возникло никакого соблазна передумать!
– А что если еще немного подождать? – осмелился предложить стратиг.
– И тогда вы дождетесь своей казни! – неумолимо отрезала Зоя… – Нам нужно одолеть болгар и сарацин. Русы нам для этого пригодятся. Они не боятся смерти и умеют воевать!
…Щит прибивал княжич. Он никому не доверил сие ритуальное действо, ради которого стоило оказаться у стен города-мечты. Неприступную цитадель не удалось взять приступом, но вышло вызвать у ромеев уважение и трепет. Страх заставил византийцев пойти на все уступки. Страх перед новой могучей силой, пришедшей с севера.
Именно страхом была продиктована выплата баснословной дани. Трофеи даются победителям. Варяги праздновали победу, несмотря ни на что. Греки воспевали новый союз, взирая на новый отряд из семисот дружинников – «северных скифов», варяжской гвардии, которая отплывала под командованием греческих друнгариев на двадцати своих драккарах за Мраморное море на подмогу императору!
Били барабаны, и играла музыка. Из бездонных бочек лилось вино. Греки напряженно взирали и молча завидовали беспечному веселью утративших бдительность язычников. Предусмотрительно от них спрятали всех женщин и не допустили в город. Союзникам дали возможность наслаждаться яствами и спиртным в лагерях у берега и в чистом поле. Их боялись.
Олег хоронил погибших, справляя тризну и не обижаясь на сломленного врага, притворившегося другом. Он не достиг своей цели полностью, но не считал себя проигравшим. Он остерегался лишь лжи, которая окутывала подписанный на двух языках договор с ромеями. Две хартии, скрепленные печатью и словом, клятвой и рукопожатием, выглядели непреложным документом равных сторон. Но даже волхв извивался словно уж, не давая четких определений о том, насколько крепко и нерушимо данное соглашение.
Ромеи рано или поздно нарушат его… Олег успел понять, изучить, распознать их коварство и лесть. Их Бог кроток и милосерден; может быть, поэтому они пренебрегают клятвой от Его имени, всегда ожидая прощения за предательство. Действительно ли это хартия равных или очередной обман? Политическая комбинация?
Он смотрел на своих лучших воинов, которых сам же убедил в надежности ромейского слова, сам же соблазнил поступить на службу к ромеям. В глубине души Олег понимал, что отправляет их в бездну, но течение мутной реки беспощадно влекло к гранитным порогам, о которые разобьется иллюзия. Она была рождена не наивностью. Истоками ее происхождения являлись усталость, пресыщенность и разочарование. Самообман, действие которого сродни хмелю. Пока пьешь, ты весел, но, еще не начав веселье, ты знаешь, что наутро голова будет больна. И ты все равно пьешь без меры!
Какая судьба ждет доверившихся его
