Олегу и его спутникам не было никакого дела до христианских суеверий. Их действительно впечатлили строения. Поразила изысканная архитектура искусных зодчих. Высказывать восторг у варягов было не принято, но глаза не могли скрыть удивления, взгляд бессознательно задерживался у диковинных изваяний и причудливых строений.
Здания с арками, мраморные статуи быкольвов и крылатых сфинксов, повсеместные фонтаны со сказочными рыбами и китами, из которых струилась прозрачная, как слеза девственницы, вода… Все это казалось нерукотворным и поистине величественным. Не зря столицу ромеев окрестили Царьградом!
Красота храмов с золотыми куполами и величие каменных дворцов мешали сосредоточиться неискушенным в зодчестве воинам, потратившим жизнь на походы и завоевания, а не на исследование истоков прекрасного. А ведь сосредоточиться, чтобы оценить силы еще не побежденного врага, стоило!
Что бросалось в глаза, так это отсутствие паники. Ее или жестоко подавили, или кто-то сумел мобилизовать защитников и внушить им, что еще не все потеряно. Кто-то пресек попытки мародеров и бунтарей посеять хаос, надев на колья головы казненных разбойников и трусов.
От внимательного ока бывалого полководца не ускользнули приготовления византийцев к отражению приступа. Имперские воины перетаскивали баллисты на тягловых лошадях и вручную, тащили снаряды на повозках, перевозили катапульты и сифоны с «греческим огнем» со стороны Золотых ворот, где натиск нападавших ослаб или вовсе прекратился, к неукрепленным стенам у императорского манежа, башни Велизария и дворца Влахерны. Именно под этими не отличающимися ни толщиной, ни высотой стенами русы разбили свой лагерь и ждали приказа возобновить атаку.
Город еще обладал ресурсом. Подкрепление подтягивалось к самому опасному для греков участку крепости как небольшими ручейками плохо обученных ополченцев, так и в ногу марширующими наемниками. Князь Олег, много повидавший на своем веку, принял наемников за франков. Он услышал обрывки их речи и распознал их язык, который он запомнил с тех незапамятных времен, когда молодым юношей ходил в набег на земли франков под командованием легендарного Рагнара Лодброка. Теперь было понятно, откуда ромеи переняли опыт. Франки тоже перегородили тогда подступы к своей столице железной цепью, натянув ее с фортов по обеим сторонам Сены. Инженерная мысль и военные ухищрения помешали тогда овладеть Парижем…
Одно было понятно: византийцы не собирались сдаваться! Тогда зачем они затребовали переговоры: неужели он ошибся и они просто тянут время в ожидании подкрепления из ближайших фем, или это ловушка…
Монах довел язычников до императорского дворца, по сравнению с которым бражный зал князя в Киеве показался хлевом для прислуги. Проводив делегацию во внутренний дворик, усеянный пальмами и кипарисами, монах исчез. Олег и его ратники остались наедине с вычурными павлинами и розовыми фламинго, безмятежно расхаживающими у искусственных ручейков.
Вскоре у колонн с позолоченными капителями, окаймляющих сквозную анфиладу, появились отборные гвардейцы, вооруженные арбалетами – тоже изобретением франков, отличающимся кучностью стрельбы короткими стрелами.
Выходит, все-таки это западня! Если так, то жизнь князя-регента и его верных соратников оборвалась бы прямо здесь, в сердце великого города! Поделом же, гордыня – плохой советчик, и он сам не уставал повторять эту истину, наставляя княжича.
Что ж, значит, в руинах великой столицы, а кто-то ее обязательно разрушит, не сегодня, так завтра, будет лежать и прах пятидесяти самонадеянных варягов, давших себя обмануть женщине. Нет ничего почетного в такой смерти.
Неужто они заслужили подобный исход и столь унизительную кончину в западне, устроенной незаконной женой василевса Зоей Карбонопсиной? Неужто пресловутая византийская хитрость оказалась сильнее варяжской доблести?..
Самобичевание вот-вот бы вылилось в необдуманные действия, но в анфиладе в окружении многочисленной свиты придворных дам и напыщенных вельмож, больше похожих на разрумяненных евнухов, нежели на советников, показалась инициировавшая переговоры императрица. Ее плащ несли пажи, кроткие бесполые юноши. Она была великолепна настолько, что достойные мужи простили бы ей высокомерие, и сияла чрезмерной ухоженностью.
– Мы рады приветствовать вас, князь, в столице мира! Вы хоть и непрошеный гость, но привлекли наше внимание своим внезапным появлением в столь суровые для империи времена! Уверена, мы сможем поладить и доставить друг другу удовольствие общения за кубком вина. Столы с яствами ждут вас. Позвольте проводить вас лично в наши знаменитые термы.
Летописец Феофан, просветивший василису Зою обо всем, что сам ведал о русах, выступал переводчиком. Он знал язык славян от моравских праведников, которые так и не достигли своей цели в прозелитизме среди этих варваров. Кое-кто из них принял от варягов мученическую смерть и сгинул в землях, где только видимое выдается за истинное… Они успели поделиться знанием, и оно по неисповедимому Божьему промыслу пригодилось именно теперь.
Князь-регент и его сорок девять безоружных сподвижников, среди которых находился и рыжебородый волхв Деница, оказались в императорских термах. То, что увидели русы, мало было назвать искушением.
Приглушенный свет от масляных ваз создавал таинственный полумрак. Дымились благовония. В огромных бассейнах из мрамора плескались обнаженные девы невиданной красоты. Они смеялись и зазывали мужей в воду. На золотых и серебряных подносах голые служанки подносили еду и напитки в кубках из золота.
Олег подал знак, запретив своим воинам притрагиваться к яствам и вину, пока его не отведают устроители пира. Сам же последовал за василисой в ее шатер, где за прозрачным шелком находилось просторное ложе. Императрица изъявила желание поговорить с князем с глазу на глаз. Ее слова переводил находящийся за шторкой Феофан-летописец.
– Твои воины, князь, не притрагиваются к вину и еде. Никогда не думала, что русы так аскетичны и скромны. Или это предосторожность?
Князь не ответил, многозначительно усмехнувшись, после чего Зоя подала знак рабыням и дегустаторам из вельмож и евнухов, которые отведали вина и яств из поданных кубков и подносов. Удостоверившись, что никто не умер, варяги расслабились и охотно поддались искушению. Все, кроме Деницы, тот разглядывал статуи и мозаичные фрески на сводах и потолке.
Варяги воспевали конунга Рюрика, его наследника и регента и хором кричали «Скол!», чокаясь кубками. Для них пели и танцевали актрисы. Прекрасные дивы бережно раздевали и провожали воинов сначала в термы, а затем на уединенные ложа, спрятанные за обнаженными белыми статуями, олицетворяющими языческое наследие античной Греции и Древнего Рима.
Роскошь и доступность опьянили воинов, они доверились своему князю. Раз они оказались в «раю», то глупо было не воспользоваться его благами. Князь ведь знает, что делает! Не стоит мешать переговорам меж сильными мира сего, особенно когда есть чем заняться…
Беседа в шатре императрицы также мало походила на изысканную дипломатическую казуистику. Зоя возлегла на ложе, едва прикрывшись прозрачной туникой, с бокалом вина.
– Я не требовал капитуляции жен, пусть сложат оружие мужья! – присоединяясь к пиршеству, князь повел разговор соответственно атмосфере.
– Ты вошел
