Леонид Зайцев
Игры времени
Сон
После Артуру порой казалось, что виною всему был тот странный сон, приснившийся ему под утро в тот самый день, когда всё началось. А иногда он напротив думал, что сон явился неким предупреждением о грядущих событиях, ведь бывают же вещие сны. Вроде, как сама судьба посылает сигнал тревоги: мол, берегись, будь на стороже, ибо близится час опасности, время испытаний. Каждая минута, срываясь в пропасть прошлого и становясь историей, приближает тебя к некой роковой узловой точке бытия, в которой маятник судьбы может качнуться в ту или иную сторону, и это глобальное действо каким-то непостижимым образом зависит от тебя одного — мельчайшей песчинки мироздания. Но именно эта ничтожная частица подобна пресловутой соломинке, переломившей хребет верблюда.
А снилось Артуру в то утро невероятной чистоты небо столь пронзительно яркого и насыщенного голубого цвета, каким оно никогда не бывает наяву, каким его не сможет изобразить даже самый гениальный художник, сколько бы лет своей жизни он не посвятил экспериментам по смешиванию красок для достижения такого эффекта. В небе, немного не добравшись до зенита, золотой, начищенной до слепящего блеска монетой сверкало солнце. Но вот удивительно, его раскалённый диск не излучал жара. Во всяком случае, Артур не ощущал его воздействия на своей коже. А лёгкий тёплый ветерок, едва шевеливший ёжик тёмно-русых волос на его непокрытой голове, только дополнял состояние полного комфорта.
Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась равнина, покрытая ковром сочно-зелёных трав с частыми вкраплениями ярко-фиолетовых пятен, образованных скоплениями незнакомых цветов, широко распахнувшими свои лепестки навстречу светилу. И лишь далеко на востоке на самой линии горизонта синела полоса леса.
Артур попытался сделать шаг, но не смог. Он посмотрел на свои ноги и с удивлением обнаружил, что трава, по всей равнине едва достигавшая в высоту полу метра, здесь поднималась выше пояса, а стебли неведомых цветов стальными тросами опутали его ноги не давая двинуться с места. Он резко рванулся, стараясь освободить правую ногу, но фиолетовые соцветия, словно потешаясь над его бесполезными усилиями лишь стали ярче, а бедро пронзила резкая боль от впившихся в него игл, неведомо как появившихся на гладких ещё мгновение назад стеблях. Артура охватил приступ панического страха. Он вновь попытался вырваться, выдёргивая из плена уже левую ногу, но добился только новой волны боли.
— Ну, ну, дружище, — раздался за спиной Артура негромкий голос, прозвучавший, тем не менее, на удивление резко в полной тишине, поглотившей все прочие звуки, — не мучь себя, лучше вспомни начальную физику, третий закон Ньютона — сила действия равна силе противодействия. Не сопротивляйся, расслабься и боль уйдёт.
Голос показался ему очень знакомым. Перестав дёргаться, и действительно обнаружив, что мучившие его шипы немедленно втянулись обратно в стебли, которые впрочем, продолжали опутывать его ноги, Артур медленно обернулся и встретился взглядом с серыми, всегда слегка прищуренными глазами Саймана.
Сайман — старинный друг и коллега. Они познакомились ещё во время учёбы в университете, и, не смотря на то, что Сайман учился на два курса младше, легко сошлись на почве общего увлечения восточными единоборствами и страстью к шахматам. Они вместе тренировались, вместе отдыхали, вместе путешествовали на каникулах, предпочитая забираться в самые глухие уголки, которые ещё к счастью сохранились на планете. А после защиты диплома Артур помог другу получить работу в Центре, в котором сам уже два года трудился научным сотрудником в лаборатории темпоральной реставрации, одновременно занимаясь написанием первой, но не единственной, как он надеялся, диссертации в своей жизни.
И вот теперь Сайман стоял позади него, засунув руки в карманы лёгких летних брюк своего излюбленного бледно-бежевого цвета, и откровенно разглядывал его с нескрываемым любопытством.
— И как это тебя суда занесло? — полюбопытствовал он.
Артур сразу обратил внимание на то, что в отличие от его собственной персоны, ни трава, ни цветы не проявляли к его другу никакого интереса, позволяя двигаться совершенно спокойно. А кроме того его поразили необыкновенная бледность товарища, всегда славившегося исключительно здоровым цветом кожи и молодецким румянцем, и что-то похожее на смесь грусти и глубочайшей усталости затаившейся в его глазах.
— Скоро будет буря, — так и не дождавшись ответа, произнёс Сайман, переводя взгляд на горизонт, где едва угадывалась граница леса. — Тебе не выстоять против неё, уходи.
Артур, наконец, оправился от потрясения, вызванного цветочно-травяным пленом и внезапным появлением друга. Медленно, стараясь не делать резких движений, дабы не вызвать нового приступа цветочной агрессии, он повернулся к другу уже всем телом. Коварная растительность отнеслась к этому его маневру достаточно спокойно, не утратив, впрочем, контроля над его нижними конечностями.
— Сайман, — неожиданно хриплым голосом произнёс он, — где это мы?
— Не мы, а ты, — пожал плечами молодой человек, — меня здесь нет.
— То есть, как нет? — Не понял Артур. — Я же вижу тебя, я говорю с тобой! Сайман, объясни мне, наконец, что происходит?
Парень снова пожал плечами, всем своим видом показывая, что не собирается ничего никому объяснять, и лишь только повторил:
— Скоро будет буря. — И добавил, — Она изменит всё, больше ничто не останется прежним. И ты тоже, если не уберёшься с её пути.
Артур попытался вспомнить то, как он вообще очутился в этом месте, но, как он не напрягал память, так ничего и не вспомнил, словно кто-то плотно затворил дверь в прошлое, словно он всегда был здесь от самого сотворения мира.
— Как же я смогу уйти? — Всё же поинтересовался он у странного собеседника, слегка похлопав себя ладонями по опутанным травами бёдрам. — Ты только что сам не советовал мне пытаться вырваться из этой ловушки!
Ему показалось, только показалось, что его друг улыбнулся ему, правда, самыми уголками почти бесцветных губ. Тот, которого по его собственным словам здесь не было, смотрел на него так… Как так? Да так, вдруг понял Артур, так, как будто и его здесь нет! Наваждение. Весь этот мир, эта равнина, трава и цветы, это небо и солнечный диск на подходе к зениту, всё это наваждение, иллюзия! Но дальнейший ход его мыслей прервал, а после и вовсе заглушил ещё отдалённый, но всё нарастающий рёв.
Артур повернул голову на звук и увидел,
