- Ты сейчас вполне можешь плавать. Не посоветовался потому, что не хотел отрывать тебя от всяких крайне важных дел. Да и занят был: это очень затягивает - искать где-то пять мешков морской соли, доставлять их сюда и растворять в воде, хотя последний этап можно не считать.
- Там морская соль?
- Конечно. Тебе нужно плавать именно в плотной воде, которая сама держит.
- Э-э-э... Спасибо, я сама разденусь.
Ну вот, очередной подвиг ради меня. Прислонившись к стене, я разулась нога-об-ногу и избавилась от комбинезона. Снять свитер было легко, а вот остальное... Ой-ой.
- Ты и купальник, конечно, прихватил?
Пока я возилась, Микаэль успел раздеться до трусов. Мельком взглянув на его скульптурно-идеальное накачанное тело, я поспешила отвернуться. К такому повороту событий я никак, ну никак не готова...
- Разумеется, - галантно отозвался он и достал из своей сумки сине-бирюзовое нечто. - Укороченный гидрокостюм, к твоим услугам.
Не глядя, я взяла протянутую вещь. Да, очень-очень укороченный, штанин почти нет совсем, да и рукава заканчиваются значительно выше локтей. Зато с капюшоном, под который удобно прятать длинные волосы. Бирюзовый цвет я бы никогда не выбрала, и, возможно, это было бы ошибкой.
- У тебя же есть старший брат, - над самым ухом озадаченно произнес Микаэль. - Разве ты не видела его раздетым?
Только совсем в детстве, длинным и нескладным. А в такой конфигурации - не-а, не видела. И свою собственную фигуру демонстрировать не стремлюсь.
- Вот, значит, что такое стеснительность, - удовлетворенно, словно совершил долгожданное открытие, заметил Микаэль. - Я закрыл глаза, раздевайся.
При этом он даже с места не сдвинулся. Я обернулась. Он стоял в расслабленной позе, сложив руки на груди, и его глаза действительно были закрыты. Мне удалось выбраться из футболки, но сгибаться, чтобы позволить мне снять штаны, спина отказалась. Рано и или поздно я бы заставила ее подчиниться, но столько времени у Микаэля не было. Не открывая глаз, он присел на колени, ловким движением стянул с меня штаны и, вслепую скользя ладонями по телу, освободил от белья.
Скольжение это имело мало общего с простой помощью в раздевании. Оно было лаской, которую тактильные рецепторы моей кожи с непривычки встретили шоком. Расстегивая топ, Микаэль не удержался от искушения подержать мою грудь в ладонях и провести кончиками пальцев по соскам (после чего мне потребовалось сделать глубокий вдох), а трусики он снимал так, словно их необходимо было тщательно отлепить от всей поверхности кожи.
- Любишь не наощупь, - сквозь зубы напомнила я.
Сидя на полу, Микаэль поднял счастливое слепое лицо.
- Твое тело так отзывается... Словно впервые.
Впервые. Такое оно испытывало впервые. Оно ждало чего-то подобного от Игоря, но не получало: механические шарящие движения, дрожащие жадные руки быстро убивали желание продолжения, поэтому сейчас тело-предательница готова была упасть в объятия умелого мужчины, забыв про закорсеченные позвонки. Голова, впрочем, и не думала отключаться - я прекрасно понимала, что такой опыт мне не нужен.
Микаэль взял гидрокостюм и продолжил знакомство своих рук и моего тела в обратном направлении. Новый глубокий вдох. Да, плавание абсолютно необходимо.
Он вошел в бассейн первым и помог мне лечь на воду.
- Всё хорошо, я тебя держу, расслабляй все мышцы, начиная с плечей. Потом я медленно буду опускать руки, а ты спокойно лови равновесие.
Вода держала, как перина. Настолько удобно мне давно не было. Только здесь, на воде и руках Микаэля, мне легко удалось расслабиться. Поняв, что хочу остаться здесь до второй операции, я подняла взгляд вверх. И увидела звезды. Потолок над бассейном оказался прозрачным. На этот раз я испытала потрясение совершенно другого рода. Звездное небо казалось таким близким, что я ощутила себя летящей в космосе, и это вызвало нереальный, незнакомый прежде восторг.
- Отпускаю, - шепнул Микаэль.
- Ложись рядом, - шепотом ответила я.
Он послушался, и всё стало, как должно быть.
Это было именно то, чего мне с ним не хватало: чувствовать его рядом, никуда не торопиться, и вместе видеть сверкающие россыпи в черной дали, чувствуя при этом одно и то же.
Микаэль привозил меня в дом на берегу каждый вечер. Небо затянули облака, и часто, плавая в насыщенном соляном растворе, я видела лишь непроглядную тьму с одной-двумя блестящими малютками. Но тем дороже стал навсегда оставшийся в памяти фантастический космический пейзаж, а испытанный при этом восторг не затерся повтором. Как благословение чуда, он был необходим мне для того, чтобы жить дальше.
22. Логика
- Плаваете, да? Вдвоем? - в тоне Вероники было столько недоверия и иронии, сколько я за всю жизнь от нее не получала.
И кто бы говорил! Возвращаясь на базу среди ночи, я часто не заставала в комнате то ее, то Светлану. И вообще, судя по ощутимой напряженности в воздухе и двусмысленной возне на диване в общем модуле, база готовилась к наступлению марта.
- Плаваем. Очень, знаешь ли, помогает.
- Это я заметила. Ты гораздо лучше держишься. А как ты там переодеваешься?
Март близко.
- С посторонней помощью, как правило. Но в последнее время стараюсь обходиться без таковой.
- А можно побольше пикантных подробностей?
- Нет. Подробностей нет.
Вероника обиженно отвернулась к окну, за которым уже ничего нельзя было разглядеть.
- Позволь тебе не поверить. Когда ты вернулась в первый раз, от тебя на два метра било эротическим током. Особо нервные личности с катушек сорвались и, по-моему, уже глупостей понаделали.
- Это кто? - пикантных подробностей! И побольше!
- Клара. Как кошка на Леся набросилась. Тут и остальные начали заводиться.
- А ты с кем?
- С Барсом... Но у нас не по-взрослому.
Барс. Очень серьезный и спокойный парень, который анализировал все, что видел, никогда ничего не говорил, не подумав, и всегда над любой шуткой смеявшийся последним. Он мне нравился.
- И кто из вас первым начал?
- Он.
Вот это да... Он точно продумал все нюансы их будущих отношений и выбрал Веронику на всю жизнь. Она явно еще не вышла из состояния первичного обалдения.
- И как?
Вероника помолчала. Надуманная обида на меня отступила перед необходимостью поделиться с подругой неожиданными новыми эмоциями.
- Знаешь, он на самом деле совсем не такой, каким его видят остальные. Он очень чувствителен к эстетике, и чем она естественней, тем больше его впечатляет. Он считает меня особенной.
Теперь я обалдела. Оказывается, Вероника, лицо которой отличалось гармоничными чертами и моей любимой "изюминкой" - ямочками на щеках - не верила в свою привлекательность.
- Ты особенная. Мне не интересно, что там Барс считает. Мне интересно, как ты к этому относишься. Тебе хорошо с ним?
Она, не задумываясь, кивнула.
- Да. В нем есть то, чего
