— Я попытаюсь усыпить их всех… о, дерьмо!
Из-за спин стрелков выступил высокий седовласый человек с широкой повязкой, закрывавшей глаза. Он расстегнул и сбросил на землю плащ, оставшись в сложных комбинированных доспехах, которые искусно сочетали в себе элементы из толстой вываренной кожи, кольчужной сетки, стальной чешуи и сплошных латных элементов, украшенных шипами. Его рука, покрытая кожаной перчаткой, вытянула из-за спины один из мечей. Слепец зашагал вперед, быстро ускоряясь, пока не перешел на стремительный бег.
Вилезий выпустил пять стрел одну за другой, но длинный клинок каждую из них рассекал в полете. Тобиус направил на слепца посох, и из копьевидного набалдашника ударил пульсирующий красный луч, который должен был расщепить врага на элементарные частицы. Слепец резко остановился, отводя оружие за спину, и левой рукой начертил перед собой какой-то незримый знак — плетение смертоносного заклинания тот же миг размоталось, а заряд гурханы втянулся в тело мечника.
— Какого ахога творит этот щучий сын? — хрипло выдохнул Тобиус, силясь поверить своим глазам.
Мечник не мог их видеть, но он знал, где они, и стремительно летел вперед с мечом наизготовку. Сбросивший с себя оцепенение магистр ударил еще раз, затем еще, но последовавшие заклинания не задержали слепца — тот ловко избегал их, совершая пируэты, пропуская мимо себя и позволяя подручным испытывать всю смертельную мощь боевой магии. Прекративший впустую тратить стрелы Вилезий выхватил из-под плаща сабли и ринулся навстречу врагу, но был отброшен одним мощным ударом кулака, пришедшимся прямо в череп. Между Тобиусом и слепцом встал Вадильфар, эдакий приплюснутый бронированный куб с тяжелым щитом и коротким клинком. Гном издал воинственный рев и приготовился к драке, когда седой налетел на него ураганом сверкающей стали. Невзирая на вес лат, прежде гном всегда проявлял чудеса ловкости и сноровки даже в самом жарком бою, но по сравнению с новым противником он оказался медлительным и инертным. Пляска слепого мечника была короткой и действенной — он будто атаковал Вадильфара со всех сторон сразу, кромсая и разминая отличные латы, метя в самые незащищенные места, то ударяя скользящими молниеносными выпадами, то лупя что есть силы, отчего коренастая фигура тряслась и лязгала, кидаемая из стороны в сторону. Все произошло очень быстро, после серии молниеносных атак седой занес меч, сжимаемый обеими руками, и ударил гнома по голове изо всех сил, отчего шлем с громким звуком лопнул, а Вадильфар из Криксенгорма, охнув и выронив оружие, упал на четвереньки.
Ничуть не запыхавшись, слепой мечник двинулся на Тобиуса, невозмутимый и целеустремленный, как выпущенное из пушки ядро. Серый магистр сделал шаг назад, занимая боевую стойку, и еще раз для острастки пробудил свой магический дар, лишь для того чтобы убедиться — Перламутровое Шило никак не навредило врагу. Тогда посох, сотворенный в виде копья, резко крутанулся и устремился своим острым концом слепцу в грудь, но был отражен резким взмахом меча. Завязался поединок, и если мечник ожидал легкой победы, то ему пришлось разочароваться. Тобиус мастерски владел древковым оружием и, обладая навыками, почерпнутыми среди народа сару-хэм, проявлял чудеса обезьяньей ловкости вкупе с немалой силой. Его оружие описывало вокруг хозяина один круг за другим, безошибочно отражая атаки меча, кололо в ответ и сыпало тяжелыми ударами, способными переломать кости даже мохобороду. Маг ни на мгновение не останавливался, находясь в движении и плетя узор боя, при этом все заметнее тесня мечника, вынужденного обороняться от шквала ударов. Некоторые из атак Тобиуса были неожиданны, так как он наносил сокрушительные удары ногами в прыжке, быстро уходил от контрударов при помощи кувырков, пытался прибегать к коварным подсечкам и обманным выпадам. Наконец он улучил момент, чтобы использовать едва заметную брешь в обороне мечника, она открылась лишь на миг, и маг ужалил врага острием в грудь, пробив доспехи. Слепец скрипнул зубами, отшатываясь, после чего в два прыжка разорвал расстояние.
— А ты еще интереснее, чем мне говорили, Тобиус Моль.
— Впервые слышу это имя, — ответил Тобиус, стараясь унять бешено колотившееся сердце и разрывающиеся легкие. Он взвинтил темп до предела своих нынешних возможностей, мышцы и сухожилия горели, по лицу градом катил горячий пот.
— Ладно, игры кончились. Мне приказано доставить тебя живьем, но про полное здравие никто не упоминал.
Из-за спины слепца появился второй клинок. Его первый шаг по направлению к Тобиусу был медленным и вялым, но второй выбросил врага вперед как из катапульты. Через несколько мгновений оборона волшебника была прорвана, и в горло врезался кулак — не настоящий, а серебряное навершие одного из клинков. Боль ослепительной вспышкой поразила мозг, и Тобиус успел понять, что падает. В этом поединке его рефлексы обострились, восприятие времени замедлилось, и, летя на грязную улицу спиной вперед, выдыхая сдавленный стон мучительно растянувшейся боли, он с отстраненным удовлетворением понимал, что его пальцы продолжают крепко сжимать посох, а сзади на одолевшего его врага налетает с саблями наголо Вилезий Вильтгрин. Неровная старинная брусчатка ударила волшебника в затылок, новый взрыв боли расколол череп, и спасительная темнота поглотила Тобиуса, как уже не раз бывало в его переполненной сражениями жизни.
Все мы никто, и вся наша жизнь ни к чему не ведет, все наши деяния будут забыты, а все наши труды обратятся прахом под ударами неумолимого тока времени. Сияющее величие наших успехов померкнет на фоне катастрофических последствий нашей гордыни, и деградировавшим потомкам останется копошиться в грязи, по которой мы когда-то ступали, почитая эту грязь великим искусством магии.
Тобиус понял, что мысли эти, в коих только что захлебывался его распаленный болью разум, не принадлежали ему, но могли бы принадлежать кому-то другому, жившему тысячи лет назад и строившему золотую эпоху чаротворчества. Эти мысли могли бы появиться в уме древнего и могущественного мага, увидь он то, что окружало Тобиуса, и этот древний безымянный маг, возможно, расплакался бы от подобного зрелища.
Когда-то Абсалодриум Раздвоенный был жемчужиной всего магического мира, городом, а вернее, двумя великими городами, построенными по разные стороны от Хребта. Два города, два брата-близнеца, зеркальные отражения друг друга, разделенные великим массивом Драконьего Хребта, но соединенные невероятным порталом. Невероятным потому, что Хребет изобиловал спрятанными в его бесконечных толщах залежами анамкара[48]. Ни один маг не мог перенестись с восточной половины континента на западную или обратно, ибо над горами высилась незримая и нерушимая "стена" астральных помех. Однако для Джассара Ансафаруса,
