Новая улыбка, на этот раз действительно злая и раздраженная, растянула его губы. Тобиус вдруг почувствовал жгучее желание добавить что-то вроде того, что ему сказал Годлумтакари, пригрозить — мол, обидишь нашу девочку, я тебя в бараний рог скручу. Каким же глупцом он ощущал себя в тот момент. Радован Карапсуа молчал, смотря на реку с каменным лицом и неподвижными глазами. Молчание затягивалось, а благородные господа, от которых король и маг отдалились, бросали в их сторону все более и более заинтересованные взгляды. Тобиус даже подумал, что о нем забыли, но как только он сделал одно еле уловимое движение назад, монарх повернулся к нему.
— Спасибо. Это ценное знание.
— Рад услужить.
— Кстати, мне неоднократно докладывали, что за время своего пребывания в Ардегране вы не раз пытались переговорить с Октавианом, чего вам не удавалось.
— Это так, сир. Ваш придворный маг словно и не собирается показываться при дворе.
— Действительно. Он в своем роде незаменим. Октавиан выбрал меня своим господином еще в самом начале, присягнул мне и был рядом, через что бы я ни проходил на своем пути. Он спас сотни жизней на Содренском поле, включая мою собственную. Советник, защитник, друг. Мой придворный маг представляет меня, инспектируя новые полки и следя за перевооружением старых. Марахог, знаете ли, наращивает военные силы, а между нашими странами давняя вражда.
— То есть…
— Даже не знаю, успеет ли он закончить все к свадьбе. А что за вопрос мучает вас? Может, я смогу помочь, все-таки мы побратимы.
— Боюсь, что нет, это спросить я мог лишь у него. Жаль, что не удалось в тот единственный раз, в день нашего прибытия.
— Да, жаль.
Корабль, шедший вниз по течению, привлек восторженное внимание издали. В первую очередь его приметили по густым облакам дыма и пара, вырывавшимся из труб. Говорили, что гномы не способны к традиционной магии, что не могли они творить заклинания как человеческие волшебники, однако глядя на то, как по Навье шло судно без парусов, все как будто сделанное из металла, загребающее воду парой больших колес, можно было и усомниться в этом. Гномский пароплав двигался медленно, торжественно, с осознанием собственного тяжеловесного величия, ощетинившись пороховыми пушками из бронированных бортов. Спереди сверкала в солнечных лучах фигура в виде золотого дракона, раскинувшего крылья, — символ самого большого и влиятельного банка в известном мире, Копилки Добрых Киркарей. На кормовом же шесте реял флаг Ривена.
За пароплавом следовало еще несколько кораблей, но не гномских, в основном расшив[32] и коггов, хотя они были весьма массивны и также отмечены штандартами благородных семейств Ривена.
— Слава Господу, причалов хватит, — пробормотал Радован, отставляя кубок в сторону, где его моментально перехватил натренированный паж.
Его озабоченность была обоснованной — ведь первым должен будет причалить корабль, везущий монарха, а потом все остальные, причем разом. На каждом судне находился один из великих лордов Ривена со свитой, и ни один из них не позволит кому-то другому сойти на берег раньше себя лишь потому, что в порту не оказалось в достатке причалов.
Пароплав степенно приблизился к берегу, причалил, и в его железном боку открылся большой люк, крышка которого опустилась, превращаясь в эдакие сходни. Первыми из чрева дышащего паром зверя появились приземистые, хоть и довольно высокие для гномов, воины, закованные в доспехи от макушек до пят. Их броня блестела отполированным металлом, местами украшенная руническими строками и искусным чеканным узором, ее пластины на плечах были позолочены, и на них блистали гербы Копилки Добрых Киркарей. Также с плеч гномов ниспадали плащи из медвежьих шкур. Расчленители, они же банковские приставы, охранники и защитники банковских отделений, солдаты, которые отправляются к самым упрямым неплательщикам, дабы изъять и расчленить их собственность, даже если она защищена замковыми стенами и армиями. Они несли на плечах секиры, а на поясах — многоствольные пистолеты; один из первой троицы держал шест с родовым стягом дома Карторенов, где на синем поле изображался коронованный горностай.
Среди прочих гномов выделялся офицер — или же более высокопоставленный банковский клерк, чья броня была полностью позолочена и являлась почти предметом искусства. Он тяжело двигался под весом плаща, набранного из чешуек позолоченной стали, опирался на молотовище огромного молота, как на посох, и держал в другой руке закрытый шлем-маску; седой гном, с заплетенными в усы и бороду украшениями. Офицер остановился перед Радованом, окруженным риденскими лордами.
— Его величество, государь земель Ривенских Бейерон Мудрый Карторен, Отец Ривов, Король-Который-Вернулся! — басовито продекламировал гном.
Появление Бейерона сопровождалось громом восторженных выкриков из-за солдатского кордона, быстрым и торжественным пением фанфар и гулким уханьем расчленителей, потрясавших секирами. Король шествовал в компании всего двоих человек, одним из которых был Талбот Гневливый, в то время как второй кутался в темно-серый, почти черный плащ с капюшоном.
Короли встретились, церемониально приобняли друг друга и произнесли слова ритуального приветствия. Остальные суда уже причаливали, и на берег сходили великие лорды Ривена в окружении своих собственных свит, не столь малочисленных и экзотичных, как у Бейерона. Постепенно, с почестями и множеством лишних слов, произносимых лишь учтивости ради, лорды взбирались на спины роскошных лошадей из конюшен Радована, и масштабная цветастая процессия начинала двигаться прочь из порта. Талбот Гневливый беззвучно сообщил Тобиусу, что после завершения всех церемоний они смогут побеседовать, и сам лихо взлетел в седло. Его спутник в темно-сером взобрался не столь грациозно, он был несколько более полон и явно непривычен к верховой езде.
Когда колонна въезжала в Аллерхас, ее встречали толпы народу, сдерживаемые лишь городской стражей да видом гвардейцев. Сверкающие броней гномы, для которых с какой-то невероятной быстротой отыскались крупные выносливые пони, так и притягивали взгляды любопытствующих, но настоящее ликование в горожанах вызывал правитель сопредельного государства. Люди выкрикивали его имя, называя чуть ли не живым святым, подбрасывали в воздух головные уборы и засыпали дорогу впереди цветами. Бейерон ехал с мягкой улыбкой, степенно помахивая рукой. Народное ликование преследовало процессию до самого замкового холма, и многоголосый шум еще долго не смолкал, а даже креп, ибо на торговой площади собиралось все больше народу.
Король Бейерон, а также лорды и леди из Ридена вскоре уже занимали выделенные им покои, благо Ардегран мог вместить несколько тысяч гостей. Им было дано время
