Малахай высыпал на стол пригоршню небольших предметов — колец, перстней, подвесок, кулонов.
— Чар Тобиус, если бы он мог сейчас хорошо разговаривать, рассказал бы, что все это артефакты, генерирующие ложную ауру. Человеческую. Ауру вампира, знаете ли, ни с чем не спутаешь, так что им приходится тратить деньги на очень качественные поделки с черного рынка артефактов. Пока что имени заказчика вызнать не получилось, боюсь, они его просто не знают, но дайте мне несколько дней, пригодное помещение — и я вытяну все, вплоть до имени вампира, обратившего их.
Еще Малахай Надгробие проявил инициативу и пообещал встроить в систему защитных чар Ардеграна несколько настоящих некромантских заклинаний, как раз и рассчитанных на появление нежити. Радован оценил это и выделил магу Смерти просторную и хорошо укомплектованную лабораторию, в которой тот с удовольствием и обосновался. Именно в ней Малахай принимал Тобиуса и постепенно возвращал ему прежний облик.
— Итак, прогресс налицо. То есть на лице, — благодушно отметил Надгробие, выходя из мрака к рабочему столу. — Глаз все еще не видит?
Тобиус прикрыл правый, здоровый глаз и огляделся левым, новым. Малахай несколько раз зажег и потушил в воздухе призрачный огонек.
— Полностью зрение не вернулось, но значительно улучшилось в последние дни.
— Как замечательно. Глаз — это очень сложный орган. Ничего не стоит отрастить новую руку, а вот с глазами всегда морока. Легче пересадить, чем выращивать новые, но в вашем случае я правильно решил идти длинным путем.
Некромант сплел сеть своих собственных диагностических чар и принялся изучать состояние Тобиуса во всех слоях его сущности. Периодически серый магистр ощущал присоединение к вплетенному в его организм комплексу заклинаний нового либо импульс обновляющей энергии. Физиологически это выражалось в ощущении холода, будто по жилам вместо крови вдруг начинала течь студеная вода, и в появлявшемся на языке мятном привкусе.
— Очень хорошо. Очень любопытно. Ваши регенеративные способности вызывают зависть, чар Тобиус. Я также наблюдаю в организме огромное количество антител, враждебных токсичным веществам. Сильный иммунитет к ядам. Вырабатывали?
— Вынужденно. Просидел несколько месяцев в яме с ледяными пауками, не раз испытал на себе силу их нейротоксина.
— Рискованно, — усмехнулся Малахай, — но полезно. Хорошо, что у вас направленно измененный организм, человек бы такого радикального отравления не пережил.
Еще через некоторое время некромант вновь отвлекся от диагностики.
— Что за сущность обитает у вас в правой руке?
— Хотел бы я знать.
— Хм. Никогда такого не наблюдал. Вроде бы что-то даже родное моему ремеслу, но вместе с тем совершенно чуждое. Оно крепко спит, как я понимаю.
— Нарлога назвал это темным лоа. Обрывком чужой тени, кажется.
Малахай Надгробие нахмурился, собирая на лбу морщины.
— Унгиканское колдовство. Да, есть на Черном континенте умельцы, способные поднимать мертвых, но с их магией предпочтительно не связываться. Это дикая некромантия, невероятно сильная, почти не изменившаяся с древних времен и ужасно опасная. Некоторые теоретики даже выдвигают гипотезы, что первооткрывателями некромантии были шаманы Унгикании, а не Зенреб Алый, другие яростно оспаривают право данной точки зрения на существование, а третьи и вовсе считают эти ветви Искусства совершенно не связанными.
Завершив беседу с самим собой, Малахай вернулся к осмотру и вскоре его завершил.
— Ваше могущество, можно ли задать прямой вопрос?
— Ну, только если совсем уж прямой, — улыбнулся тот.
— Чар Талбот попросил вас присоединиться к нему на случай появления колдуна Барбатума?
— Нет, — качнул лысой головой некромант, — он хотел, чтобы я взглянул на вашу ауру, чар Тобиус. Уж очень его волновало ее состояние после того инцидента. А поскольку я у чара Талбота в долгу, пришлось согласиться.
— Понятно. И что, не напрасны были волнения?
Малахай перестал улыбаться и задумчиво прищурился, словно ради верности вглядываясь в ауру Тобиуса еще один раз.
— Ему я скажу, что они были напрасны.
— А на самом деле?
Маг Смерти пожал плечами:
— Не знаю. Ответьте, чар Тобиус, вы переживали клиническую смерть?
— Случалось.
— Угу, интересно, очень интересно. Что ж, возможно, это и послужило причиной проявления створок. Уж не знаю, стоит вас с этим поздравлять или нет.
Тобиус молчал, показывая тем самым, что ожидает подробностей.
— Насколько мне известно, вы проходили процедуру, призванную выявить в волшебнике склонность к некромантии, когда были учеником?
— И мне совершенно точно сказали, что магия Смерти для меня недоступна ни в каких видах.
— Не сомневаюсь, что так и было. У вас тогда отсутствовало то, что называется Вратами Зенреба, знаете, что это такое?
— Область астрального тела, через которую некромант взывает к силам по ту сторону жизни. Считается, что они расположены в районе темени.
— Именно так, вот здесь, — Малахай наклонился и коснулся верхушки своего лысого черепа. — На том же месте, к которому крепится Путеводная Нить. Великий архимагистр Зенреб первым открыл ее связь с собственно вратами, названными позже в честь него самого. Так-то врата эти есть у всех волшебников, но при рождении они срастаются, как кости черепа. Вы ведь знаете, что при рождении человеческий череп не совсем сформирован и его костные "лепестки" срастаются только через некоторое время? Это называется…
— Родничок.
— Именно. Точно так же в астральном теле срастаются створки Врат Зенреба. Но когда приходит время умирать, Путеводная Нить, ведшая волшебника по жизни, вырывает его душу сквозь эти самые створки и тянет туда, куда душе предназначено попасть. Отличие некроманта от другого мага в том и состоит, что сворки его Врат Зенреба приоткрыты еще при жизни, что позволяет ощущать дыхание той стороны. У вас, мой
