Даже поверить в единорогов. Деннис подумал про единорога, того самого, которого он счел виртуальным и который каким-то образом перенес его в шатер к тем ужасным низкорослым дикарям, швырнувшим его в мусорную яму. Судя по всему, единорога туда призвал тот печальный полуголодный мамонт. А заодно и Денниса он призвал обратно в бытие. Но единорог исчез во вспышке света. Похоже, единороги, даже виртуальные, не терпят вони.
Ну ладно. Если он думает, что единороги терпеть не могу вони, значит он верит в единорогов. Фактически.
Конечно, никаких единорогов не бывает и быть не может. Но точно так же быть не могло, чтобы их с Сэнди зашвырнуло невесть в какой угол Вселенной, на задворки планеты с примитивными формами цивилизации, и лишь потому, что они вмешались в незавершенный эксперимент отца. Деннис снова огляделся. Звезды были такими ясными, что мальчику почудился хрустальный перезвон. Над горой поднялась струйка дыма, мелькнул язык пламени.
– Виртуальный единорог! – воскликнул Деннис. – Я хочу верить в тебя, и если ты не придешь – я умру!
Он почувствовал прикосновение чего-то прохладного и мягкого к голой коже. Это оказался тот худющий маленький мамонт. Он осторожно коснулся Денниса розовым кончиком серого хобота. А потом сверкнула серебряная вспышка и истаяла до мерцания. Единорог опустился на песок перед мальчиком. У Денниса не было сил сесть верхом и выпрямиться. Он взглянул на мамонта с безмолвной благодарностью и перевалился через спину единорога. И закрыл глаза. Он горел от жара. Должно быть, он обжег единорога. Ему показалось, что они взорвались, словно вулкан.
Махла, сестра Иалит, помолвленная с Угиэлем-нефилимом, лежала на небольшом каменном выступе, в десяти минутах ходьбы вглубь пустыни. Ее сердце лихорадочно стучало от волнения. Угиэль привел ее к этому камню, пылко поцеловал, а потом велел ждать, пока он не вернется со своими братьями, чтобы скрепить их обручение.
Она услышала хлопанье крыльев и, затаив дыхание, подняла взгляд. Пеликан, белый на фоне ночного неба, спускался к ней, сужая круги. Он коснулся земли, вскинул белые крылья так высоко, что казалось, будто они задели звезды, – и вот уже пеликан исчез, а перед Махлой стоял серафим. Крылья и струящиеся под ветром пустыни волосы были серебряными, а глаза – яркими, словно звезды.
Махла поспешно встала, так, чтобы длинные вьющиеся волосы окутали ее:
– Аларид…
Серафим взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза сверху вниз:
– Мы действительно теряем тебя?
Махла отняла руку, отвела взгляд и принужденно рассмеялась:
– Теряете меня? О чем ты?
– Это правда, что ты и Угиэль…
– Да, правда! – с гордостью подтвердила она. – Порадуйся за меня, Аларид! Угиэль ведь по-прежнему твой брат – разве не так?
Аларид опустился на одно колено. Теперь он больше не возвышался над девушкой.
– Да, мы по-прежнему братья, хотя и выбрали разные пути.
– И ты уверен, что твой путь лучше? – В голосе Махлы прозвучало пренебрежение.
Аларид печально покачал головой:
– Мы не судим. Серафимы выбрали остаться пред Ликом.
– Но вы стоите слишком близко, чтобы разглядеть его! Нефилимы стоят дальше и видят лучше. – Аларид посмотрел на нее, и голос девушки на мгновение дрогнул. – Да. Угиэль рассказал мне.
Аларид медленно поднялся во весь рост. Он на миг привлек ее к себе серебряным крылом, и Махла почувствовала запах звездного света. Потом серафим отпустил ее:
– Ты не забудешь нас?
– Как я могу забыть вас?! Ты был моим другом с того самого момента, как Иалит взяла меня приветствовать рассвет и я встретила тебя и Ариэля!
– В последнее время ты не ходила приветствовать рассвет.
– Ну… я постигала ночь.
Аларид наклонился и поцеловал девушку в темную макушку. А потом медленно побрел прочь, в пустыню. На песок беззвучно падали слезы.
Махла опустила голову. Когда же она подняла взгляд, то увидела лишь улетающего пеликана, и вскоре он затерялся среди звезд.
Иалит вихрем ворвалась в шатер их семьи:
– Махла обручилась с нефилимом!
Никто не обратил на нее внимания. Ее родители, братья и невестки лежали на козьих шкурах, ели и пили вино, сделанное ее отцом из раннего винограда. Несколько каменных ламп наполняли шатер теплым светом. Даже слишком теплым, подумала Иалит. Ни через открытый полог, ни через отверстие в крыше почти не проникали дуновения воздуха. Луна уже садилась, и видны были лишь звезды. Иалит огляделась в поисках Иафета, своего любимого брата, но не нашла его. Возможно, он все еще искал брата того молодого великана из шатра ее дедушки.
Мать Иалит что-то размешивала в деревянной миске и была полностью поглощена этим занятием. У ног ее спал упитанный мамонт с длинной лоснящейся шерстью.
Кого-то стошнило – наверное, Хама, у него всегда был слабый желудок, – и запах рвоты мешался с запахом вина, мяса в горшке, шкур в шатре. Иалит была привычна ко всем этим запахам. Она лишь отметила про себя, что Хам лежит навзничь на груде шкур и что лицо у него бледное. Хам и так-то был самым светлокожим в семье и самым низкорослым – Матреда утверждала, что он родился на целую луну прежде срока. Ана, его рыжеволосая жена, опустилась на колени рядом с Хамом, предлагая ему вино. Хам вяло отстранил кубок, потом привлек Ану к себе и чмокнул в пухлые губы.
Иалит подошла к Матреде, своей матери. Повторила:
– Махла обручилась!
Матреда искоса взглянула на нее:
– Она еще недостаточно взрослая.
– Мама! Ну конечно достаточно!
– Достаточно для чего? – Внимание Матреды было приковано к миске.
– Чтобы обручиться!
– С кем на этот раз?
– Ни с кем из наших. Это нефилим.
Матреда вздрогнула, но продолжила рассеянно мешать.
– Махла изменилась. Она больше не моя веселая малышка, которая радовалась бабочке или капле росы на паутине. Наш шатер теперь для нее тесен.
В миску упала слеза.
Иалит погладила мать по руке:
– Она выросла, мама.
– И ты тоже. Но ты не бегаешь по оазису ночью. Ты не гоняешься за нефилимами.
– Может, это нефилим гонялся за ней?
– Она и вправду красива. Но меня не устраивает, что я узнаю такие новости из вторых рук. Вот как нынче это делается! Вот как себя ведет моя дочь!
– Извини. – Иалит сделалось неловко. – Я шла домой от дедушки Ламеха и увидела их, Махлу и нефилима. Его имя Угиэль. Он попросил меня сказать тебе, чтобы ты не беспокоилась.
– Не беспокоилась?! – воскликнула Матреда. – Не вздумай сказать это все своему отцу! Кто не давал
