- Ты знал? – С легким холодком поинтересовалась Татьяна.
- Нет. Я же ничего этого не помню, - ответил парень. - Мне в ноябре Иван Николаевич рассказал. Признаться, я не сразу поверил. Подумал, что он меня разыгрывает…
Поговорили.
А уже на следующий день Императору пришлось обнародовать сведения и том, что Максим внук Великой княгини Марии Николаевны, славной своим одиозным и лихим нравом. Что только добавило немало остроты ситуации. Ведь, Государь не спешил признавать парня членом Августейшей фамилии в силу морганатической природы родства и незаконнорожденности. Даже после венчания…
И грянул гром!
Общественное мнение в одночасье раскололось.
Небольшая группа Романовых, возглавляемая Великим князем Николаем Николаевичем младшим, демонстративно скривилась от «выходки бастарда». Их поддержала часть аристократов самого высокого полета. Еще неделю назад они отзывались о парне довольно тепло. А тут раз и все. Он стал для них мерзавцем. Хуже того – удару подверглась и молодая супруга. По столице стали гулять слухи, будто бы дочери Императора – суть обычные шлюхи, дающие всякому быдлу в подсобках.
Слышать такие сплетни было больно и обидно. Но определить точно, кому нужно «сломать лицо» не получалось. Опытный, видно. Спасало лишь то, что слухи эти были весьма непопулярны.
Большая часть Романовых и Высшего света отреагировало сдержано. То есть, затаилась, набрала попкорна и стала дожидаться развития этого конфликта. В том, что мужчина, взявший на шпагу штаб армии имея всего два десятка бойцов, спустит такие обидны, не верил никто. Да и про внезапное исчезновение Распутина слухи ходили один чудней другого.
Кое-кто, кстати, Максима даже поддержал. Например, Михаил Александрович – брат Император – прислал ободрительное письмо с самыми наилучшими пожеланиями. Ротмистр ответил. Завязалась переписка. Мягкий, либеральный, но интересный и умный. Каши с ним, конечно, не сваришь, но как приятель – лучше не придумаешь.
К сожалению, несмотря на то, что злобствовала очень немногочисленная публика, радости это не добавляло. Очень уж высоким и крепким оказалось их положение. Из-за чего жизнь у парня стала очень острой и насыщенной - его успехи затирались, заминались и всячески гасились на самом верху. А Император ссал идти против своего окружения.
Еще хуже стало после того, как в феврале 1915 года погиб Гвардейский кавалерийский корпус, включая Лейб-гвардии гусарский полк. А вмести с ним и пять братьев Константиновичей, относящихся к Максиму крайне положительно. Потом, правда, выяснилось, что они в плену, но обстановки это не улучшило. Особенно в свете утраты знамени и фактического уничтожения полка, к которому ротмистр был приписан.
В принципе, можно было бы и возродить всю конную гвардию. Но с этим не спешили, просто выведя полки в резерв. Распускать, кстати, тоже не торопились. Из-за чего Максим подвис в воздухе.
Понимая, что от него ждут прошение на перевод и, желательно куда подальше от лейб-гвардии, ротмистр сделал ход конем. Он подал прошение на имя Государя с просьбой развернуть отдельный лейб-гвардии эскадрон. Формально – при его полку, но без упоминания в названии. Немного поколебавшись, ему это позволили. А почему нет? Чем бы дите не тешилось, лишь бы на глазах не мелькало. Сидит себе в Царском селе. Возится с солдатиками да мастерскими. И пусть. Главное, чтобы подальше от дел серьезных и важных.
Но дурной ротмистр не смог качественно прикинуться ветошью и намеков не понял. Он продолжал активную деятельность. Например, с ноября 1914 года начал активную переписку с широким кругом людей. В том числе и с такими энергичными, деятельными кадрами, как Колчак, Врангель и прочие. Не говоря о своей доброй фее – генерале Ренненкампфе. С тем-то понятно – каждую неделю уходило свежее письмо в пухлом конверте. И обсуждали они совсем не мимозы с ландышами.
Особенно Максим сдружился с Колчаком, имея возможность, беседовать лично. А потому и смог подбить Александра Васильевича на реализацию довольно необычного предприятия…
Дело было так.
Послушав о том, чем занимается Балтийский флот, ротмистр стал рассуждать про Цусимский синдром.
- Что? Какой-такой синдром? – Удивился Колчак.
- Цусимский. Вы о нем не знаете?
- Нет.
- После серии поражений в Русско-Японской войне и, особенно, после разгрома Русского Императорского флота в Цусимском сражении, моряки наши стали воевать от самой, что ни на есть глухой обороны. Боятся наступления. Боятся нового страшного разгрома.
- Но позвольте! Немецкий флот же на голову сильнее нашего!
- И где он стоит?
- Этого мне не известно, - развел руками Колчак, но весьма неуверенно.
- В Вильгельмсхафене! В Северном море! А здесь, на Балтике, у немцев и кораблей почти нет. Только легкие силы, притом в ограниченном масштабе!
Поболтали они в тот раз несколько часов. Через неделю еще раз встретились. И еще. А потом, вдохновленные своими фантазиями, заявились к командующему Балтийским флотом фон Эссену, с которым у Колчака были удивительно хорошие личные отношения…
И вот 2 февраля 1915 года однотипные броненосцы «Андрей Первозванный » и «Император Павел I» вышли малым ходом в сторону Ирбенского пролива. Их задача была проста и обыденна – прикрыть минные постановки.
В Рижском заливе к ним присоединились четыре канонерские лодки типа «Гиляк II », а также группа эсминцев. На первый взгляд – все прилично и в рамках задуманного дела. Одна беда – на канонерках и эсминцах были слишком уж большие команды… и не имелось мин...
Поэтому ничего удивительного не было в том, что получившийся ордер, миновал Ирбенский пролив и двинулся дальше. А уже 4 февраля, в утреннем полумраке на пляж у основания косы Пиллау, начали вылезать шлюпки. Тихо и деловито из них выбирались моряки и рассыпались по берегу, занимая позиции. Плавсредства же отчаливали и шли за следующей партией десанта, ориентируясь на хорошо заметные силуэты кораблей.
Не прошло и часа, как в восьми километрах от Пиллау на берегу скопился сводный батальон вооруженных до зубов моряков. Армейские подразделения специально не стали привлекать, чтобы меньше болтовни и резонанса. Чтобы тише шла подготовка и быстрее. Ограничились добровольцами с морских экипажей.
Заработали орудия «Андрея Первозванного» и «Императора Павла I».
Удивительно бестолково спроектированные броненосцы в данной ситуации оказались очень кстати. Эти чрезвычайно перегруженные корабли обладали настолько плохой мореходностью, что на полном ходу даже в штиль зарывались в воду. Так что, ходить они могли только очень неспешно. Однако, для своего водоизмещения они обладали исключительным бронированием и вооружением. Что сейчас и пригодилось. Ведь, идя в кильватере, они могли работать по берегу из восьми 305-мм, четырнадцати 203-мм и дюжины 120-мм пушек. Солидно? Очень. Особенно учитывая особенность береговых батарей Пиллау.
К счастью, 1930-е годы еще не наступили, и немцы не успели там понастроить мощных железобетонных фортификаций закрытого типа. В феврале 1915 года русские броненосцы
