Для этого артналета гаубицы пришлось переместить к северу от их основных позиций. И работать из-за массива зданий практически в режиме мортир. То есть, минимальными зарядами да так, чтобы снаряды летели по как можно более крутой траектории. Это было нужно для того, чтобы броненосцы береговой обороны не смогли отвечать. У них-то так стволы круто не задирались. Да и дробности вышибного заряда подобной не имелось.
В 1:35 обстрел прекратился по исчерпанию подвезенных на временные позиции боеприпасов. И гаубицы начали спешно откатывать назад, в замаскированные окопы. Для чего прекрасно пригодились шеститонные грузовики. Они вполне уверенно могли тягать эти тяжелые орудия.
Что там с кораблями удалось выяснить только после рассвета - около четырех утра стало ясно, что оба «Одина» легли на грунт. Видимо 15-см снаряды, все-таки, расковыряли им палубу и разворотили что-то в нежных потрохах. А возможно и пробили днище. Да и вообще – вид у них был крайне печальный. Но оно и не удивительно. Ведь за ночной артналет дюжина гаубиц выстрелила по ним около восьмисот снарядов. Стреляли аккуратно, сильно уменьшенными зарядами, не насилуя стволы. Ибо снарядов было много, а вот запасных гаубиц, увы, не наблюдалось. Сколько из них попало? Бог весть. Но на обгоревшие надстройки кораблей без слез было не взглянуть…
Как же так? Немецкие броненосцы, славные своей броневой защитой, и так легко «легли»? Так не бывает! Воскликнет скептически настроенный читатель. Но, увы, придется его разочаровать.
«Один» и его систершип были не тяжелыми эскадренными броненосцами времен Цусимской битвы, а маленькими, прямо-таки крошечными кораблями береговой обороны, спроектированные в те времена, когда еще и не было скорострельных орудий. Ведь «Один» являлась незначительной доработкой старинного «Зигфрида», спроектированного еще до 1888 года.
Оконечности этого типа кораблей были совершенно лишены всякой защиты. Действительно толстый, но короткий броневой пояс выступал в роли узенькой полоски, ничего толком не скрывающей. Этаких броневых стрингов. Да, пробить его было невозможно из 15-см гаубиц. Но и не нужно. Ведь в сочетании с короткой броневой палубой, проходящей чуть ли не на уровне ватерлинии, и казематами объем закрытого броней пространства был меньше пятой части от всего объема корабля. С бокового ракурса. Ан фас же и того меньше.
Во второй половине 1890-х годы от таких схем бронирования отказались. Как-то вдруг выяснилось, что такую защиту и пробивать ненужно. Зачем? Подобные корабли прекрасно топились даже обстрелом из орудий среднего калибра, безжалостно и безнаказанно рвущие им обширные неприкрытые броней части корпуса. То есть, подобная защита выступала в духе этакого «бронелифчика» из эротических анналов RPG-культуры.
На практике «Одину» оказалось достаточно всего двух-трех 15-см гаубичных снарядов, вошедших под хорошим углом в любую оконечность для получения серьезного дифферента. Достаточного для того, чтобы лечь на грунт пострадавшим «концом». Он ведь сел несколько глубже, войдя в пресную воду Одера. А глубины судоходного фарватера составляли до восьми метров… со всеми вытекающими.
И вот эти «водоплавающие» подошли к Штеттину. К городу, а не в город. Остановившись у переднего края блокирующих войск. Встали на якоря. Приняли концы телефонных кабелей для связи с командованием. Спустили лишний пар, чтобы в пустую не жечь уголь и не мучать кочегаров. И сыграли отбой, дабы с утра выступать в роли плав-батарей. Беспечно? А чего им боятся? Кавалерийского эскадрона? Ведь формально Меншиков командовал именно кавалерией. Да, механизированного, но средств береговой обороны у него не имелось.
Вот тут-то и крылась ошибка германского командования, которой попытался воспользоваться Максим. Западный Одер обладал узким судоходным фарватером. То есть, развернуться там восьмидесятиметровым корабликам было невозможно. А значит они оказались «на рельсах». Образно говоря. Ход только взад да вперед. Учитывая совершенно ничтожное течение их даже снести потоком воды не могло быстро. Корректировать же огонь, в случае чего, можно было простой подкруткой угла возвышения. Это в случае, если вдруг им удастся сорваться и выйти из-под обстрела по какой-то волшебной случайности.
Остается понять – как люди Максима вели огонь. Но и тут никакой сложности не было. Командование над батареями взяли на себя артиллеристы, сняты с авто-САУ. Тех самых с 90-мм минометами. Не семь пядей во лбу, ребята, но разобраться с таблицами стрельбы к гаубицам и прицелиться по счислению смогли без всяких проблем. К каждому орудию встал командир 60-мм миномета. На затвор их помощник. По три заряжающих и досылающего набрали из числа минометных расчетов да прочих крепких парней. Вот и вся премудрость. Выстрелы ведь подвезли грузовиками и свалили прямо рядом с орудиями.
По темноте выдвинули временный наблюдательный пункт на берег реки. Как можно ближе к целям, чтобы наблюдать оба корабля. Силуэты которых были отличны видны. Ведь полнолуние случилось несколько дней назад. Туда же, к наблюдателю, протянули телефонный кабель. Привязались к местности по точным картам. Определили дистанции. Это ведь не море. Тут хватало удобных ориентиров. А дальше началась рутина… обычная рутина. Конечно, первые минут десять долбили по два выстрела в минуту, стараясь как можно скорее осадить на грунт броненосцы береговой обороны и лишить их хода. Дальше же в спокойном режиме, не спеша, не насилуя орудия, прямо-таки смакуя, разносили их в дым.
Наверное, огонь прекратился бы и раньше. Куда столько снарядов на столь слабо защищенные цели? Но осев на грунт оба страдальца все еще возвышались над водой бортами и в темноте, даже подсвеченные пожарами и луной, было не разобрать их состояние...
Глава 9
1915 год, 7 июля. Штеттин
Максим стоял на балконе старинного замка и наслаждался закатом. Красным, но удивительно красивым. Заканчивался седьмой день боев за Штеттин. Кровавых, но полных множества необычных находок и решений.
Например, второго числа, уставши от бесконечного жужжания германских аэропланов, Меншиков распорядился поставить на поворотный железнодорожный круг 15-см гаубицу. Да не просто так, а на специально сваренном пандусе, который позволил бы ей задрать ствол до семидесяти пяти градусов. Ночью, разумеется. И вот, когда утром следующего дня вновь появился очередной аэроплан-разведчик, эта конструкция жахнула пару раз полным зарядом.
Не попали. И даже не накрыли. Но сам факт подрыва мощных шрапнельных снарядов на высоте два с лишним километра спугнул немецких авиаторов. Там ведь осыпь идет таким большим облаком, что особенно и прицеливаться не нужно. Так что русские артиллеристы стали первыми, кто применил гаубицу в столь необычном амплуа. Не без шансов на успех, кстати.
Конечно, железнодорожный поворотный круг обстреляли. Из-за чего оказалось потеряно орудие. Однако аэропланы над территорией города летать стали
