Как таковых штурмов было два.
Первый – стихийный, прошел утром второго июля. Генерал-полковник Мольтке пришел в ярость от уничтожения этих старых канонерок, лишь по недоразумению названных броненосцами береговой обороны. Вот и решился на общий штурм… с левого берега… спонтанно. Но не тут-то было…
Ожидая чего-то подобного и помня про самолеты над головой, Максим применил простейший прием. Просто позволил войти немецким штурмовым колоннам на улочки города, а потом тупо забросал их из окон бутылками с бензином.
О! Они произвели настоящий фурор! Раз. И из окна вылетает коптящая бутылка. Два. И разбивается о каменную мостовую. Три. И практически мгновенно приличная площадь дорожного покрытия охватывает ревущее пламя. А рядом еще. И еще. И еще.
Особого вреда это не приносило. Да и пожара в городе удалось избежать. Но психологически подобный прием давил чрезвычайно.
А потом, под прикрытием этих пожаров выкатились бронеавтомобили да постреляли немного вдоль улиц из пулеметов. Совокупный урон оказался умеренным. Может быть лег полк или около того. Но штурм откатился, так толком и не начавшись.
Мольтке остыл и, устыдившись своего глупого поступка, подошел к делу намного разумнее. Уже шестого числа он начал нормальное всеобщее наступление с обоих берегов Одера. Одновременно. Да так, чтобы Меншиков свои невеликие силы был вынужден разделить.
С восточного берега, мимо порта к мостам двигалось батальонов семь, может быть восемь. Так и не разобрать. Сводных. Надерганных взводами из разных полков дивизии, державшей оборону у Старгарда. Да. Открытое пространство. Но несколько железнодорожных насыпей давали неплохое укрытие от пуль.
Однако Максим не стал встречать эту толпу «в лоб». Он перебросил туда всю свою дюжину 60-мм минометов. Эти орудия расположились во дворах ближайших к реке зданий и обрушили на немцев настоящий град мин. Дистанции обстрела были вполне подходящие – от трехсот до восьмисот метров.
Пять минут боя и минометчики, прихватив свое имущество, дали деру. А то мало ли?
И очень правильно. С восточного берега ударила тяжелая артиллерия по домам, прикрывающим своими кирпичными телами покинутые огневые точки. И неплохо так ударила. С полчаса долбила весь передний край домов, выходящий непосредственно к реке. Разнесла все в щебенку. Но тщетно. Противника там уже не было.
«Восточная атака» провалилась. Массированный обстрел из минометов на открытой местности сделал свое дело – добрая половина наступающих войск там и осталась лежать или ползать, истекая кровью. Тут и контузии от близких разрывов, и осколочные ранения, и вторичные осколки в виде щебенки, разлетающейся от взрывов. Ну и на психику это надавило серьезно. Ведь дюжина 60-мм минометов смогла на тех, весьма ограниченных по размеру площадях, поднять настоящую стену взрывов. Пятнадцать-двадцать мин с каждого «ствола» давало порядка двухсот «подач» по противнику в минуту.
С западного направления наступление шло иначе.
Здесь Мольтке решил действовать устоявшимися формациями – ротами резервистов и ландвера. То есть, отряды скрепленные и слаженные хоть каким-то опытом совместной службы. Землячеством и прочими «скрепами». Вот они и начали входить в город с двадцати трех направлений - дорог. А перед каждой ротой двигался бронеавтомобиль. Генерал-полковник ведь знал о том, как работали русские. И по опыту боев в Лиссе, и Бреслау, и Ноймаркте и даже здесь – в Штеттине. Ведь остатки того разгромленного полка разбежались не сильно далеко и были тщательно опрошены.
Ради этих бронеавтомобилей, собранных буквально со всех уголков Германии, и снятых даже с французского фронта, и была столь значимая задержка. Их ждали. На них надеялись. Так-то Мольтке раньше начал бы свое наступление.
Но ничего не получилось.
Максим не стал подставлять свои бронеавтомобили под технику противника, приличная часть которой оказалась пушечной. Он решил задействовать африканские штуцеры и трофейные крепостные ружья Дрейзе. Эти «слонобои» вполне надежно ломали броню всей бронетехники, примененной немцами в условиях городского боя. Сколько там? Двадцать-тридцать метров? Да из окна дома. Да в боевое отделение. Раз. И тяжелая пуля вошла внутрь, оставив аккуратную дырочку. Заброневое действие слабое. Но много и не надо – убить водителя – и ладно. А это удавалось буквально с первого-второго выстрела.
Не везде «охотники на слонов» добивались такого эффекта. Местами германская пехота толково прикрывала свою технику. И открывала огонь из винтовок по всем странным людям в окнах. Но и на таких управа оказалась проста. Несколько бутылок с бензином, брошенных из окно, решали очень многие проблемы. Бронеавтомобили останавливались, охваченные огнем. Пытались даже сдавать назад. Но куда там? Да, бензин был слишком жидким и легко стекал. Но на каменных мостовых это оказалось неважно. Он натекал вниз, образуя пылающую лужу, куда эти «колесные» и въезжали.
Обычные гранаты тоже шли в ход. Ими отгоняли пехоту, чтобы «охотник» мог высунуться со своим оружием да засадить тяжелую пулю в бронеавтомобиль.
Немцы злились. Не без этого. Пытались штурмовать дома. Но врываясь на первые этажи встречали растяжки. А потом получали еще и «гостинцы», скидываемые им сверху. Тепло, сухо и мухи не кусают. А главное – с минимальными потерями в личном составе эскадрона.
Потеря всей задействованной бронетехники ознаменовала кризис «западного штурма». Бойцы откатились. Столкнувшись с новой, незнакомой тактикой обороны, германская пехота оказалась деморализована и обескуражена. Она просто не знала, как противодействовать противнику. Куда стрелять? Кого колоть штыком? Куда наступать? А тут еще гранаты отовсюду ссыплются да бутылки с бензином, которые пугали. Сильно. Практически всех. Раз. И ты в море огня. В маленьком филиале ада. Ты даже можешь оттуда выскочить и выжить без сильных ожогов. Но страх… ужас… он уже с тобой. От него просто так не избавиться. И тут уже не до стрельбы по противнику. Тем более прицельной.
После поражения этого общего штурма Мольтке просто не смог заставить людей атаковать снова. Это было нужно. Он прекрасно знал – можно измотать крайне малочисленного противника. Можно его сточить. Можно задавить, завалив трупами. Но солдаты боялись. Солдаты смотрели на город с каким-то мистическим ужасом.
Офицеры говорили им, что там, внутри, их ждет всего лишь один дерзкий кавалерийский эскадрон. Да, он окопался. Но он ничто перед ними. Однако очень быстро солдаты поняли – все не так… все совсем не так.
Не удалось утаить и гибели двух броненосцев. Это были мелкие, архаичные корыта, канонерские лодки, лишь по недоразумению называемые броненосцами. Но у страха глаза велики. Среди людей пошла молва о том, что там, на Одере, кавалерийским эскадроном были потоплены чуть ли не новейшие дредноуты.
Да и журналисты со своими газетенками тоже подлили масла в огонь. Успели. Как командование ни боролось, но в войска,
