Легкая тень какой-то заботы, тревоги легла на его лицо. Но он прогнал эту тень усилием воли и снова улыбнулся.
— Сейчас я иду на свидание с очаровательной, демонической женщиной, обладающей не менее очаровательным, обвеянным ароматом поэзии именем — Юдифь. Это один из самых трагических романов в моей жизни. Может быть, потому, что — увы! — один из последних.
Он театральным жестом показал на свои седеющие волосы.
— Вы проводите меня, Андрей?
Блондин кивнул головой. Вызвав такси по телефону, они вышли из квартиры на блестящую асфальтом, ровную, как стрела, авеню Петэн.
— Сейчас 5 часов, — сказал Виктор Николаевич, глядя на наручные часы. — Позвоните мне около 8 часов, Андрей. Я с удовольствием куда-нибудь поехал бы кутнуть. Есть настроение… Едем? Итак, до свиданья, и помните, мой друг, что нужно пить жизнь полными глотками, ибо никто из нас не знает, что с ним будет через полчаса… Аддио.
Он кивнул блондину. Мягко шурша шинами, машина рванулась в перспективу улицы.
* * *Когда в 8 часов вечера Андрей позвонил по телефону, как было условлено, и попросил к телефону Виктора Николаевича, чей-то суровый голос сухо ответил:
— Виктора Николаевича? Кто говорит? Мистер Горин? К сожалению, я не могу его позвать, потому что Виктор Николаевич Лямин час тому назад убит.
— Что?! Что?! — крикнул, холодея от ужаса, Горин, но голоса в трубке больше но было слышно. Трубка выпала из рук Андрея. Побелевшими губами он пробормотал так недавно услышанную фразу: «Никто из нас не знает, что с ним будет через полчаса…»
Глава 2
КРУЖЕВНОЙ ПЛАТОК
Субинспектор устало потянулся и обратится к Горину с официальным видом:
— Вы приехали по делу об убийстве Виктора Николаевича Лямина? Садитесь. Ваше имя, отчество, фамилия, лета и занятие.
— Андрей Михайлович Горин, 29 лет, бывший студент, русский эмигрант, сейчас служу в конторе представителя автомобильных частей «Молния».
— Так. так. Мы собирались вас вызвать. Что вы хотели сообщить по делу об убийстве господина Лямина?
— Я приехал не сообщить что-либо по этому делу, а узнать, как все это произошло.
— Какие у вас основания интересоваться этим убийством?
— Но я близкий друг убитого, хорошо его знаю, многим ему обязан и думаю, что имею право…
— Да, да, конечно, — равнодушно перебил его субинспектор. — Раз вы его хорошо знаете, вы можете быть нам очень полезным. Но прежде, чем рассказывать вам, как произошло убийство, я попрошу вас сообщить все, что вы знаете о Лямине. Должен вас предупредить, что ваше показание будет мною записано и будет впоследствии показано суду.
— Я к этому готов, — ответил Горин.
Субинспектор приготовился записывать и Горин начал свой рассказ:
— С Ляминым я познакомился четыре года тому назад в Иокогаме. Я там служил пианистом в большом кинематографе. Лямин имел какие-то крупные дела с японцами. Средства позволяли ему быть меценатом по отношению к русским беженцам. Не могу скрыть, что и я неоднократно обращался к нему за помощью и никогда не получал отказа. Вообще, он чувствовал ко мне какую-то особенную симпатию, даже любовь. Я подружился с ним, часто у него бывал. Когда он решил ехать в Шанхай, я был искренне расстроен, так как видел, что теряю друга. В целом мире у меня никого нет, ни одной близкой души и я горячо привязался к Лямину. Он обещал устроить меня в Шанхае и уехал. Месяца через три я получил телеграмму, в которой Лямин просил меня немедленно выехать в Шанхай. Я бросил свое кино и приехал сюда. Лямин сейчас же меня устроил. Теперь я получаю хорошее жалованье, бываю в обществе, давно забыл нужду — и всем этим я обязан Лямину. Я искренне его любил, уважал и весть о его смерти потрясла меня. Как это произошло? Ради Бога, не томите меня!
— Я расскажу вам все потом, — сухо сказал субинспектор. — Когда вы видели в последний раз Лямина?
— Сегодня вечером, около 5 часов. Он сел в машину на авеню Петэн.
— Куда он уезжал?
— Точно не знаю, но он говорил, смеясь, что едет на свидание к какой-то даме.
— Вы знаете эту даму? Раньше он о ней упоминал?
— Понятия не имею, кто она. Лямин сказал только, что ее зовут Юдифь. Лямин увлекался многими женщинами и сам пользовался успехом. Его увлечения были мимолетны и никогда нельзя было точно сказать, кто в данную минуту дама его сердца.
— Он вел рассеянную жизнь? Бывал часто в кабаре? Откуда у него были деньги?
— Лямин был, по моему, богат, что и позволяло ему ничего не делать. Он совершенно одинок и жил в квартире, в которой был только один бой. Рестораны и кабаре посещал часто и охотно. Я иногда его сопровождал.
Было около 1 часа ночи. Допрос длился еще некоторое время и Горин подписал протокол.
— Теперь я могу сказать вам, при каких обстоятельствах произошло убийство, — устало протянул субинспектор.
Он задумчиво побарабанил пальцами по столу, внимательно глядя на Горина, и заговорил:
— Около 7 часов вечера, к постовому полисмену около Джессфильд-парка подбежал один из сторожей и сообщил, что на глухой аллее парка лежит мертвый человек. По рассказу взволнованного сторожа полисмен заключил, что неизвестный человек убит. Полисмен пошел со сторожем и нашел залитый кровью, еще теплый труп мужчины средних лет. С левой стороны груди торчал проникнувший в область сердца тонкий стилет. Стилет такого типа, какие бывают в обыкновенных тростях. Но самой трости около трупа не оказалось. Были вызваны власти. Установили по документам и карточкам, что убитый — Виктор Николаевич Лямин, русский эмигрант. По адресу, указанному на визитной карточке, поехали два детектива,
