Цена была чертовски неприличной, это наверняка, — подумал он, — и по этой причине двести тысяч долларов будет явно недостаточно.
Вот и дом. На воротах сбоку висели маленькие латунные цифры «1419». Латунь? Это было в какой-то степени проявлением сдержанности в этом районе кричащей вычурности.
Момент настал. Партлоу почувствовал, как изнутри его начинает бить мелкая дрожь. Он снова вспотел. Если он ошибется хоть немного, они всё поймут, и тогда ему, возможно, придется с боем прокладывать себе путь наружу из этой красивой груды костей, которую он видел за воротами. А посмотреть там было, на что: среди раскидистых ветвей стоящих по всему периметру дубов белело два этажа особняка, построенного в плантационном стиле. Парадное крыльцо — веранда, так ее, кажется, называли? — наверху лестницы казалось огромным, как бальный зал роскошного отеля.
Теперь Партлоу должен был быть очень и очень осторожен; он должен был использовать все инстинкты и таланты, которыми обладал — и особенно осторожно вести себя с Клэем Хартли, шофером и бывшим полицейским из Хьюстона. Чем больше он думал о Хартли, тем больше нервничал. Может ли бывший полицейский почувствовать запах готовящегося похищения? Может ли он, взглянув орлиным взором на детектива из Шривпорта, сразу же рассмотреть мошенника, который вцепился в свои нервы изгрызенными ногтями?
Он понял, что очень скоро получит ответы, потому что, стоило ему остановить машину у ворот и выйти из нее, как из-за белой каменной стены, что защищала собственность Ладенмера, появился мужчина в черной форме, бледно-голубой рубашке и фуражке шофера.
— Детектив Парр, — заговорил он чуть хрипловатым голосом, что лишь добавило налета твердости грубоватому техасскому акценту. — Клэй Хартли. Меня послали встретить вас и избавить от необходимости звонить, чтобы попасть внутрь.
Хартли кивнул в сторону кнопки, вмонтированной в стену рядом с воротами. Над кнопкой темнела ниша с телефонной трубкой конической формы и металлическим динамиком. Партлоу впервые видел нечто подобное, но догадался, что это устройство должно было стоить огромных денег. Он почувствовал, как на его затылке выступает пот. Хартли разблокировал и распахнул ворота, и их петли при этом даже не скрипнули.
— Заезжайте и припаркуйте машину. Я сопровожу вас в дом, — сказал бывший полицейский.
— Конечно, — неужели Партлоу услышал в своем голосе дрожь? — Как скажете, — добавил он более решительно, чтобы замаскировать свой промах, и сразу же пожалел, что сделал это, потому что не хотел переигрывать. Он вернулся в машину. У него еще была возможность включить заднюю передачу «Форда» и свалить отсюда. Он мог просто отправиться в Мексику, найти там какую-нибудь работу и…
Нет, вот это его работа. Это всегда было его работой. Он был женат на этой жизни — к лучшему оно или к худшему — и он хлебнул слишком много дерьма с этой сукой, так что сейчас пришло время ей за это заплатить. Так что, с Божьей помощью, она оплатит свой счет через этого богатого сукиного сына с двумя спелыми детьми, которые будут сорваны, как фрукты, с низко висящей ветки.
Партлоу стиснул зубы, включил первую передачу и проехал через открытые ворота, после чего остановился и подождал, пока Хартли закроет и запрет их — так же бесшумно. Наконец, дверь с пассажирской стороны открылась, и бывший полицейский скользнул на серую обивку сидения.
Партлоу взглянул на Хартли и испытал шок. При первой встрече он этого не заметил, но у мужчины на лице был длинный шрам, тянущийся от угла левого глаза почти вдоль всей линии его челюсти. Сам левый глаз производил впечатление искусственности — он смотрел все время прямо, даже когда правый двигался в глазнице.
Стеклянный глаз, — понял Партлоу и подумал: — Ну, разве это не поразительно?
Глаза шофера были одинакового карего цвета, что свидетельствовало об искусной работе мастера. Отчего-то Партлоу подумал, что детишки с упоением мечтали об этом рыбьем глазе, когда наступала полночь.
— Что-то не так? — спросил Хартли, потому что Партлоу задержал взгляд на полсекунды дольше положенного.
— Нет, — бегло отозвался он, после чего нажал на акселератор, и «Форд» тронулся.
— Мистер Ладенмер рассказал мне всю историю, — медленно протянул Хартли.
Всю историю. Партлоу не понравилось, как это прозвучало, и он решил прощупать почву.
— И что вы думаете?
Хартли не ответил. В промежутке между двумя ударами сердца Партлоу подвел итог своим впечатлениям о ковбое-полицейском, ставшем шофером. Как мужчина мог водить без одного глаза, было выше понимания Партлоу, но, очевидно, Ладенмер настолько высоко ценил его навыки, что был готов рисковать жизнями своей жены, детей и себя лично и вверять их этим корявым рукам. Тот, кто придумал слово костлявый, имел в виду именно этого усушенного Клэя. Партлоу решил, что этому жалкому куску шкуры около пятидесяти лет, и, как следствие, плоть мужчины стала напоминать сморщенную кожу. У Хартли было угловатое лицо с крючковатым носом и подбородком, выглядящим так, как будто он был выкован из железа. Здоровый глаз и имитация второго были утоплены в глазницах, окруженных плотной сеткой высушенных на солнце морщин. Партлоу снова взглянул на шрам.
Должно быть, когда-то вся та сторона его лица была повреждена, — подумал он. Опасная это работа — быть копом в Хьюстоне.
— Белло Вуд, — неожиданно сказал Хартли.
— Что?
— Вы смотрите на мой шрам. Услышал хруст вашей шеи. Битва под Белло Вуд, 6 июня 1918 года.
— Ох. Как вас ранило?
— Осколок артиллерийского снаряда, размером с монету. Попадание точно в цель.
Партлоу вынужден был спросить об этом.
— Ваш глаз. Я имею в виду… он вас беспокоит?
— Нет. Дети тоже не обращают на него внимания, если вы об этом. А вас он беспокоит?
— Это не мое дело, — постарался как
