Они поднялись на стену у менгира. Стражи Опакума, приготовившиеся к осаде, сидели неподвижно у каждого зубца. Ветер шевелил веревки лебедок, которые ожидали тяжкого труда по подъему камней и бревен на стену. Над привратным бастионом трепетал флаг Берканы, как трепетало бы сердце всякой крепости в ожидании тяжкого испытания. Все пространство от Опакума на запад было заполнено фризским войском. Начиная с расстояния полета стрелы неторопливо собирались метательные машины, приводились в порядок тараны, ставились шатры, разводились костры. Словно ядовитая змея собирала упругое тело кольцами, чтобы броситься вперед с распахнутой пастью и вспрыснуть яд в пока еще здоровое тело.
– Их здесь не так много, – сказал Хопер. – Примерно три легиона. Устоять можно. Орды геллов и вандилов идут с юга от Хайборга, но и это не самое страшное.
– А что самое страшное? – спросил Торн.
– То, что случилось в Альбиусе, – ответил Хопер, и тут только Гледа заметила, что одна рука ее охранника непроглядно черна.
– Я слышал, что в Опакуме никогда не появлялся жнец, – заметил Торн. – К тому же жнецы не участвуют в войнах. Разве только семьсот лет назад…
– Рано или поздно это должно повториться, – мрачно ответил Хопер. – Особенно если ставки высоки.
– Какие ставки? – не понял Торн. – Пережить жатву?
– Не пережить жатву, – объяснил Хопер. – Никому.
Гледа закрыла глаза и представила, что во всем Терминуме, от моря до моря, не осталось никого. Ни одного человека. Наверное, есть такие люди, – подумала она, – которые питают ненависть к каждому человеку и будут счастливы, когда не останется никого. Но что толку от этой радости, если и их не будет?
– Вот вы и вместе, – усмехнулся Хопер. – Те, кто выстоял против жнеца в Альбиусе, и те, кто выстоял против жнеца в Водане. И это не я вас здесь собрал.
Гледа открыла глаза. За Хопером стояли двое – рыжая девчонка с хитрыми чертами лица и, наверное, эйконец, который смотрел на нее, на Торна, да и на Хопера так, словно удивить его было невозможно ничем.
– Гледа, Торн Бренин – ее отец, – представил их друг другу Хопер. – Ло Фенг – воин покоя Клана Теней. Рит, маленькая ведьма из кимров. Вы все приписаны к привратному бастиону.
– Кто старшина на бастионе? – спросил Торн.
– Бран Вичти, – ответил Хопер за Ло Фенга.
– Неужели? – угрожающе прошептал Торн.
– Не волнуйся, – успокаивающе улыбнулся Хопер. – Его никто здесь не видел, и старшиной привратного бастиона он записан уже лет десять, когда Стахет Вичти был назначен попечителем крепости. Лучше скажи, что с тобой?
Гледа обернулась и обмерла. Котто отца на плечах вновь пропитывала кровь и гной.
– Со мной все в порядке, – отчеканил Торн.
– Тебе нужно обработать раны, – шагнула к отцу Гледа.
– Со мной все в порядке, – повысил голос Торн и тут же осекся, словно узнал собственную дочь только что. – Не трать свое сердце на ерунду.
– Разве это ерунда? – побледнела Гледа.
Торн ничего не ответил.
– Осада еще не началась? – как раз посреди затянувшийся мертвенной паузы появилась на стене Филия. – Я смотрю, Рит уже в порядке, а Гледу словно из берлоги вытащили после зимней спячки? Забираю ее с собой, и не спорьте. И не дергайся, Хопер, со мной она уже была в безопасности и останется в безопасности. Хотя можешь постоять за дверью, когда мы будем наряжаться. Не каждый день выпадает посидеть за одним столом с королем. И, кстати, с принцем тоже. Хорошо хоть Коронзон уже отбыл, на дух не переношу эту братию. Представляете, произнес вдохновенные слова, раскланялся со всеми, королю даже руку поцеловал, хотя я слышала, что они в ссоре, да и не по чину кардиналу целовать руку королям, и умчался! Через западные ворота! Вы тут умирайте, а я удаляюсь…
– Ты тоже приглашена? – удивился Хопер.
– А ты думаешь, почему Стахет Вичти расхаживает по всей крепости, а не лежит с больным сердцем и не стонет от прострела в спине? – улыбнулась Филия. – Все вот этими руками. А ведь ты тоже не в порядке, Торн. Что у тебя с плечами?
– Ничего, – отрезал Торн. – Ссадины воспалились, Скур уже обрабатывал их.
– Да, – кивнула Филия. – Я помню представление, которое этот колдун устроил у входа в крепость. Руку я ему уже обработала. Заметь, никто даже не заикнулся о ярлыке на колдовство. Но раны требуют постоянного ухода. Твои плечи нужно обработать. Хотя бы для того, чтобы на пиру не пахло гноем.
– Я могу это сделать, – шагнула вперед Рит. – У меня все есть. Я плечо королю Тригу обрабатывала.
– Пусть она сделает это, – внезапно произнес эйконец на чистом берканском.
– Хорошо, – скрипнул зубами Торн. – Но только для того, чтобы не раздражать носы важных гостей. Лучше скажите мне, почему кардинал не остался в крепости? Разве он не должен служить Беркане там, где его отечеству труднее всего?
– Возможно, мы не все знаем о его отечестве, Торн, – сказал Хопер. – Ладно. Я не оставлю твою дочь, как мы и говорили. Пусть даже мне придется стоять под дверью. Ты собираешь привести себя в порядок?
– Умоюсь, – пообещал Торн.
– Потратим пару минут? – спросила Филия, подводя Гледу к менгиру.
– На что? – не поняла Гледа, оглянувшись на Хопера, который держался неподалеку.
– На беспокойство, – ответила Филия, и Гледа вдруг различила в серых глазах женщины не беспокойство, а страх. Может быть, даже ужас. Ужас, смешанный с ожиданием чего-то неизбежного.
– Что я должна сделать? – спросила Гледа.
– Коснуться камня, – прошептала Филия. – Видишь, его грань блестит? Каждый защитник крепости счел своим долгом потереть его ладонью. Говорят, что это приносит удачу. Возможно, приносило. Только сними браслет, который подарила тебе Чила.
– Зачем? – спросила Гледа.
– Он родом отсюда, – улыбнулась Филия. – Видишь, в яме руины часовни? Камни, из которых сделан твой браслет, были найдены в ее алтаре. Хочешь спросить, почему в древней часовне хранились простые камни?
– Не хочу, – мотнула головой Гледа, сняла с руки браслет, сунула его за пазуху и положила ладонь на черную грань. Сначала ничего не произошло. Мгновение ей казалось, что она стоит перед закрытой дверью, с другой стороны которой кто-то огромный и зловещий прислушивается к ее дыханию. Затем ее обдало жаром и наполнило силой – руки, ноги, грудь, сердце, спина, лоно, все источало силу и бодрость. Казалось, что если она щелкнет внимательную Филию пальцем по лбу, та отлетит через всю привратную площадь к следующему бастиону. Казалось, что торжественные гимны запели в груди у дочери отставного капитана гвардии Торна Бренина, но не ударили трубным гласом в уши, а всего лишь обожгли ее лоб. На мгновение, на крохотное мгновение. Такое короткое, что она не успела вскрикнуть от боли, пронзившей ее всю. От страшной боли, ничего подобного которой она не испытывала никогда. От боли, которую можно было
