Заявлению дали ход, был суд, и пять человек — вся верхушка еврейской общины — были арестованы и осуждены на десять лет исправительно-трудовых лагерей каждый. И еще, надо признаться, дешево отделались. Будь Атлас дома, он бы половину из этих кагальников и кошерников перестрелял на пороге своего дома. И был бы прав: свобода совести священна. Не посягай. Да.
Теперь Атлас — начальник Нахичеваньского райотдела милиции. Звание у него — капитан. Просто капитан. А раньше был лейтенантом госбезопасности. То есть по милицейскому счету — все тот же капитан. Так что взлетел не так уж высоко. Но все-таки вверх по служебной лестнице, а не вниз. В этом все дело. И жена присмирела: уже не ворчит на советскую власть, не грозится уйти; с испугом, как, бывало, на раввина, поглядывает на своего мужа, стала услужливой и предупредительной. А только Вениамин этого почти не замечает: он домой приходит только спать, уходит рано, возвращается поздно: Ростов-на-Дону, известное дело, город воров, грабителей и жуликов. Между тем задача перед милицией города поставлена партией такая: сделать Ростов примерным социалистическим городом. Пока шла Большая чистка, внимание больше обращали на подбор и расстановку кадров. С кадрами разобрались. Теперь повернулись лицом к правопорядку. Давно пора. А то ведь на улицу советскому человеку выйти боязно.
Капитан Атлас сидел в своем кабинете и просматривал оперативные сводки за прошлые сутки и минувшую ночь: квартирные кражи, грабежи, два убийства, мелкое хулиганство. Осведомители из армян, евреев, русских, греков и хохлов сообщали о настроениях обывателя, о подозрительных сборищах подозрительных элементов и прочих вещах. В одном из донесений говорилось, что квартиры некоторых евреев используются в качестве молитвенных домов, где, к тому же, ведутся антисоветские разговоры, в них втягивается молодежь, которую наставляют в духе «Шулькан Аруха» — священного кодекса иудейского поведения в среде презренных гоев и акумов. Там же едят кошерную пищу, принося в жертву птицу, баранов или коз.
Что такое «Шулькан Арух» — по-русски «Накрытый стол», — Атлас знал: сам с детства воспитывался на этих иудаистских «яствах», и если бы не товарищи, втянувшие его в революцию, в которой он поначалу видел лишь способ освобождения евреев России от самодержавного и иного гнета, а затем и освобождения всех «голодных и рабов» без различия рас и религий, то и он мог бы сейчас присутствовать на этих потайных собраниях. Но времена изменились, партия требует от органов борьбы за молодежь, за ее будущее, освобождения ее от религиозного дурмана и мракобесия, тем более — от еврейской исключительности и высокомерия по отношению к остальным народам, и он, Вениамин Атлас, как большевик, верный идеям Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, обязан принимать соответствующие меры. Надо только застукать аруховцев с поличным, составить протокол и передать дело в суд, чтобы другим было неповадно. Это тем более надо сделать в первую очередь, чтобы люди видели, что вот он, еврей, начальник райотдела милиции, и не щадит своих соплеменников, преступивших советские законы. Имеет, следовательно, право точно таким же образом поступать и с другими: православными, мусульманами и всякими сектантами.
Атлас отложил в отдельную папку сообщение осведомителя, а самого его вызвал повесткой в райотдел, будто бы по вопросу неуплаты налога за содержание козы и четырех козлят, а также за выпас их в неположенном месте. Повестку посыльный тут же понес по указанному адресу, и через час в кабинете Атласа сидел пожилой еврей, крючконосый, с маленькими глазками, тонкими губами, с лицом, до самых глаз обросшим недельной серой щетиной.
— Ну? — спросил Атлас, садясь напротив осведомителя. — Рассказывай!
— Так шо таке я могу уже рассказывать, ваша светлость, если все имел видеть своим глазам, слышать своим ушам? Я могу уже рассказывать два дня. Даже три. Потому как собираются и у мене. Новый равви, да продлит господь его дни на этом свете, пришли до мене и сказали…
— Когда это случилось?
— Та я ж ото и говорю: пришли до мене два месяца, ще моя Магда не отелилась новым козлятам… Ото ж я и говорю, пришли и требуют, шо, извините мене, ваша светлость, шо если я — истый иудей, то должен понимать совесть и пускать раз в неделю в свой дом для делания проповедь на заблудших и нуждающих в пастырском слове. А ще иметь барашек, козлятка али гуся для заклание на кошерный стол. Эге, смекнул старый Моисей, это дело треба добре разжувати, а потим об ём рассказать ваша светлость.
— Кто равви?
— Та я ж и говорю: Иоахим Перцельник, ваша светлость. Он в совете работает по части земельной собственности. Очень ученый человек, ваша светлость. Очень. Имеет мечтание открыть ешову для еврейских детей. Говорит: раз товарищ Сталин разрешил свободу совести, то и евреи имеют полное право на такую же свободу, а не только презренные христьяне и муслимы.
— И где живет этот Перцельник?
— Так за забором же от мене и живет. Но до себе никого не водит. Вот я по такой причине интересуюсь знать: где он откроет ешову, если сам определил таки порядки?
— Они только к тебе ходят, Моисей?
— Не-е! Что вы, ваша светлость! Ни боже мой! До мене — раз в неделю, к Манцелю — он теперь Пелепенкой прозывается — раз в неделю, к Рабиновичу — а этот прозвался Ивановым, — тоже раз в неделю. Всего получается три раза в неделю.
— Сделаем так: ты незаметно проведешь меня и еще одного человека в свой дом, посадишь нас в другой комнате…
— Не-е! — замахал руками Моисей. — Это мене никак не можно: Перцельник нюхом учует чужих и тут же зачнет читать передовую статью из газеты «Правда». И все скажут, что и завсегда он читает эту газету. А ще «Молот» и «Еврейский вестник».
Атлас задумался, минуту молчал, затем предложил:
— А мы придем чуть позже. Когда он будет читать «Шульхан Арух». Ты только дверь не закрывай.
— Как же я могу не закрыть уже дверь, если ее закрывает сам Перцельник! — воскликнул Моисей. — Да еще приносит с собой свой замок. Никак не можно.
— И все-таки ты подумай. А потом скажешь мне. А пока иди. — И Атлас, отпустив Моисея, пригласил следующего посетителя.
Через полуоткрытую дверь было слышно, как Моисей убивался в коридоре, что с такими порядками скоро нельзя будет держать даже и одну козу, что он будет жаловаться на начальника Атласа и засадит его за решетку.
«Шут гороховый, — с усмешкой подумал Атлас, убирая со стола папку. — Ему бы в областном драмтеатре выступать в пьесах товарища Погодина».
И все-таки Моисей выход нашел, о чем и сообщил Атласу. Он будто бы затеял ремонт
