Один из монахов-врачей просил что-то подать, слышалось звякание металлических инструментов, посуды, потом он услышал тяжелые стоны Ретта Батлера.
«Слава Богу, значит, он жив», — Мигель Кастильо обрадованно вздохнул.
Увидев в нише распятие, он опустился перед ним на колени и быстро перекрестился несколько раз, словно бы от количества положенных крестов зависела участь Ретта Батлера.
Мигель Кастильо не помнил ни одной молитвы до конца, он каждый раз начинал и сбивался.
Но был очень искренним в своем порыве.
От усердия на его лице выступили крупные капли пота, как будто он делал тяжелую работу.
Да и в самом деле — молиться для Мигеля Кастильо было делом непривычным и крайне тяжелым. Он не помнил, когда последний раз был на исповеди, когда последний раз его нога переступала порог храма.
В порыве раскаяния Мигель Кастильо с ужасом вспомнил, что среди прочих его злодеяний имеется и такое, как кража церковной кассы. Он испуганно начал озираться, как будто кто-то мог его сейчас в этом обвинить.
Но вспомнив, что тот храм был евангелический, он с облегчением вздохнул.
Себя Мигель считал истинным католиком.
— Господи, — шептал он, — я знаю, что я грешен, но я не самый большой грешник на этой земле и поэтому прошу у тебя, Господи, прощения.
Ведь Иуда Искариот был большим грешником, а ты его, Господи, простил. А уж я, Мигель Кастильо, вообще не сделал тебе ничего плохого. Может, я и обижал кого-то, но все они были подлецами.
Но ты же знаешь, Господи, сколько людей обижало меня. Они хотели меня повесить, а ведь в твоих заповедях сказано: не убий. Только ты имеешь право забрать мою жизнь. И если ты, Господи, до этого оставил меня в живых, значит, я этого заслуживаю. Значит, так и должно быть…
Успокоенный таким разговором с Богом, Мигель Кастильо поднялся с коленей.
И, оглядевшись, на всякий случай набил барабан своего револьвера патронами.
Всякое в жизни может случиться.
Правда, стрелять в монастыре Мигель Кастильо не собирался, но кто знает, что может быть.
Если кто-то решится лишить его Богом данной жизни, то он уж сумеет постоять за себя и наказать человека, посягнувшего на Божью прерогативу.
Мигель по привычке поднес револьвер к самому уху и покрутил барабан. Щелчки хорошо работающего механизма успокоили его больше, чем слова самой искренней молитвы.
Дверь кельи распахнулось и оттуда с озабоченным видом вышел монах.
— Святой отец, — попытался остановить его Мигель, чтобы задать вопрос.
Но тот отмахнулся и заспешил в глубину коридора, там громко скрипнула дверь и через несколько мгновений монах суетливо возвращался, держа перед собой кувшин с каким-то снадобьем.
— Святой отец, мой друг что-нибудь сказал? Подождите, он вам что-нибудь говорил? — сбивчиво пытался выяснить Мигель Кастильо.
Но монах по-прежнему не обращал внимания на его вопросы.
И дверь в келью вновь захлопнулась перед самым носом Мигеля Кастильо.
Тогда он припал ухом к шершавым доскам, но как ни напрягал он свой слух, разобрать что-нибудь не мог.
Слышались только стоны, вздохи, звякание посуды и недовольное бормотание монаха.
— О черт, эти дьяволы могут погубить Батлера и тогда… Тогда я останусь бедным на всю жизнь, на всю жизнь… Ведь не могу же я перекопать сотни могил. Это мне не под силу… Хотя почему? — Мигель посмотрел на свои руки, — могилы четыре в день раскопать можно… Значит, это займет…
Но Мигель Кастильо понял, что он не может подсчитать, сколько же времени понадобится ему для поиска денег.
— Да еще земля в этом Сент-Хилле как камень… Там даже раскопать две могилы в день тяжеловато будет… Остается только надеяться на Ретта Батлера. Остается надеяться, что он все-таки скажет имя… Имя, написанное на могиле. А если…
Мигель Кастильо обхватил голову руками.
— …А если он не скажет и умрет?! О Боже, — он в изнеможении прислонился к стене. — Только бы он не умер! Только бы эта сволочь не сдохла, не отдала Богу душу…
Мигель уставился на дверь кельи и забормотал:
— Батлер, ты будешь последней грязной свиньей, если сейчас сдохнешь, самой последней, хуже тебя не будет никого на этой земле.
Дверь кельи распахнулась и вышел пожилой монах в белом переднике.
— Святой отец, святой отец, — буквально на коленях подполз к нему Мигель Кастильо, — что с моим другом? Он вам что-нибудь сказал?
— Ваш друг? Нет, он молчит.
— Как молчит? Почему молчит?
— Он слишком слаб, чтобы разговаривать.
— Но он будет жить? — с надеждой в голосе спросил Мигель.
— Думаю, что да. Ведь ваш друг еще молод и надеюсь, силы вернутся к нему.
— Господи, спасибо за твою милость, — воздев руки, воскликнул Мигель Кастильо.
— Правильно, сын мой. Только на Господа остается всем нам уповать. Правильно.
— Спасибо, святой отец, спасибо, — Мигель Кастильо принялся кланяться вслед удаляющемуся монаху.
Затем вытащил из кармана плоскую флягу, повернулся к распятию, вскинул руку и принялся жадно глотать спиртное. Он осушил небольшую фляжку до дна, оглянулся по сторонам и засунул ее за распятие.
Потом он несколько раз перекрестился, набрал полную грудь воздуха, распахнул дверь и переступил порог кельи.
Сразу ему в нос ударил какой-то неприятный запах лекарства, и у Мигеля Кастильо запершило в горле, он хотел громко чихнуть, но сдержался.
— У, дьявол, — пробормотал он, пристально вглядываясь в измученное лицо Батлера.
Мигель подошел к больному и зашептал:
— Ретт Батлер, ты меня слышишь? Это я, Мигель Кастильо. Ты меня слышишь? Подай мне знак, что ты жив.
Обожженные солнцем веки Ретта Батлера дрогнули.
Обрадованный тем, что Батлер его слышит, Мигель почувствовал себя совсем раскрепощенным. Он радостно потер ладони и, счастливо улыбаясь, сел на постель больного.
— Знаешь, Ретт, тебе очень повезло: ведь рядом с тобой оказался я, а не кто-нибудь другой. Другой бы бросил тебя, плюнул бы на тебя, оставил умирать. Кто такой Ретт Батлер… А я вот привез тебя сюда, устроил в госпиталь при монастыре. А святой отец… Ты знаешь, что сказал мне святой отец?
И Мигель Кастильо тронул Ретта Батлера за плечо, тот приоткрыл на секунду глаза.
— Святой отец говорит, что ты очень молод и силен, так что через пару дней поправишься — и все будет замечательно.
Мигель Кастильо вновь удовлетворенно потер ладони.
— Знаешь, Ретт, мне страшно подумать, что могло случиться, окажись ты в пустыне один. У меня волосы на голове встают дыбом и руки начинают трястись, а сердце опускается куда-то вниз, наверное, к пяткам падает, когда я начинаю думать о том, что бы с тобой могло произойти. Знаешь, как хорошо, когда у человека есть настоящие друзья, которые могут о нем позаботиться.
Мигель склонился к Ретту Батлер и зашептал ему прямо в ухо:
— Знаешь, друг, если бы не я, не Мигель Кастильо, ты бы уже давным-давно был мертвым. Своим чудесным спасением ты обязан только мне. Послушай, Ретт, у тебя есть
