– Муж, что ли?
Я ему:
– Встань, образина! Не привык с лежачими разбираться.
Он вообще рассмеялся:
– Ты бы свалил отсюда, муженек-придурок? Ведь если я встану, то ты ляжешь, рядом со своей женой- шлюхой, только уже навсегда.
Дросов произнес:
– Дурак!
Румянцев кивнул:
– Дурак! Я ему опять. Или ты, сучонок, встанешь, или я сделаю тебя в кровати. Тут моя очухалась и в ноги! Мол, прости, пусть мужик уходит, она все объяснит. Оттолкнул. А мужик в это время встал. Стоит напротив, голый, поигрывая мышцами:
– Ну и что ты мне, рогоносец, сделаешь?
Больше базарить я не стал, ногой в яйца, рукой в горло, ну знаешь, как это делается. Упал волосатый. Одной рукой за яйца держится, другой за горло. Хрипит, дыхание-то сбито, продохнуть не может. Синеет. Наконец глотнул воздуха и задышал. Наклонился к нему, спросил: еще? Тот замотал башкой – нет, не надо. Дал ему в лоб. Вырубил. Жена опять ко мне! И давай пургу нести. Мол, этот грузин ее месяц домогался. Встречал на улице, в подъезде, преследовал. А сегодня на лестничной площадке встретил. Пригрозил – не пересплю с ним, серной кислотой лицо изуродует. А сам в квартиру затолкнул. Ну и в спальню. Говорит, Серега, а у самой глазки бегают. Продажные глазки. Раньше она другой была. Или я не замечал? В общем, послал ее на хер и ушел. Переночевал в доме родителей. Лариска пыталась звонить, не ответил. Наутро, проведав мать, оставив ей денег, уехал в Ташкент. Снял хату. Запил. Потом вернулся в Афган. Дело с Саидом замяли. А тут отряд перебросили к Джабаду. Ну и пошло-поехало. Горы, ущелья, перевалы, кишлаки, духи, караваны. В общем, работа. Слышал, ты где-то рядом, а вот свиделись только сегодня. Знаю, как вы лагерь Фархади разделали. Ничего не скажешь, хорошая работа.
Дросов отмахнулся:
– Ерунда! Тогда операция чуть было не сорвалась. Мы готовили ее на пятницу, а в четверг пленные мятеж подняли. Пришлось действовать по обстановке. Но справились. Кто бы знал, что опять сюда придется вернуться? Пришлось.
Румянцев, затушив окурок, сказал:
– Ну, на этот раз разберемся с духами окончательно. Если все пройдет удачно, разгромим основные силы Хикмата. Надолго закроется в своем штабе!
– Будем надеяться, что так и случится.
– Да сделаем мы духов, Серега! Сделаем. У самого-то как на семейном фронте? До сих пор в холостяках?
Дросов улыбнулся:
– Ходил до последнего дня. Перед вылетом сюда предложил одной даме руку и сердце.
Румянцев удивился:
– Не понял! Какой даме? Где ты ее здесь нашел? В медсанбате каком?
– Да нет! Ты в штабе Смирнова на аэродроме был?
– Нет! Мы с ним и виделись-то пару раз вне штабов.
– Тогда объясняю! У него есть помощник, секретарь. Лида Викторова, в нашей системе служит, сержант. У Смирнова и познакомились.
– Да, дела! Знал, что ты мастер принимать кардинальные решения в самой сложной обстановке, но считал, это относится к боевым действиям, а ты, оказывается, и по жизни… авантюрист. Любишь невесту?
Дросов ответил уверенно:
– Люблю!
– Ну что ж, рад за тебя, раз так. Надеюсь, на свадьбу пригласишь?
– Пригласить-то приглашу, вот только сможешь ли ты приехать?
– А это, Сережа, уже не важно. Буду иметь на руках приглашение, значит, буду знать дату свадьбы. Буду знать дату, отмечу, даже если придется находиться у черта на куличках. Да и телефонограмму постараюсь отправить. А может, кто знает, и на само торжество заявлюсь.
– Тогда считай, приглашение ты получил. О дате сообщу дополнительно.
– Добро! Ну что, пойдем готовиться к акции? Чтобы ты сыграл свадьбу, нам надо еще здесь поднапрячься.
– Это точно!
Офицеры встали. Дросов направился к своим подчиненным, Румянцев к своим.
Дросова ждали бойцы его отряда, исключая прапорщика Олимова, обеспечивающего функционирование связи временного командно-наблюдательного пункта генерала Еременко.
Майор выстроил отряд полукругом:
– Значит, ребятки, так! Работаем сегодня ночью. Я, старший лейтенант Кабаров, прапорщики Гломазов и Каримов в два часа выходим в Хайдарский проход и укрываемся в небольшой расщелине. Задача нашей
