Пока ***ширский полк квартировал в Хартфордшире, Элизабет не замечала, чтобы Лидия питала склонность к Уикэму, однако убеждена была, что той достаточно поощренья, дабы к кому-нибудь прилепиться. Любимцами ее бывали то один офицер, то другой, едва ухаживанья поднимали их в ее глазах. Ее привязанности беспрестанно блуждали, но никогда не лишались предмета вовсе. Зло небреженья и ложное потаканье такой девчонке! О, как остро Элизабет переживала сие ныне.
Ей не терпелось домой — услышать, увидеть, очутиться на месте, разделить с Джейн заботы, что наверняка обрушились на нее одну посреди семейного сумбура: отца нет, мать пальцем не шевельнет и требует беспрестанной опеки; Элизабет почти уверилась, что помочь Лидии нечем, однако вмешательство дядюшки представлялось крайне важным, и пока он не вступил в комнату, Элизабет отчаянно терзало нетерпенье. Г-н и г-жа Гарднер в тревоге поспешили назад, из рассказа слуги заключив, что племянница внезапно заболела, — но, тотчас успокоив их на сей счет, та торопливо сообщила причину, коя вернула их с прогулки, вслух зачитав оба письма и с дрожью в голосе подчеркнув постскриптум второго. Лидия никогда не пользовалась особой любовью четы Гарднер, однако они, разумеется, были глубоко потрясены. Не только Лидии — сие касалось всех, и после первых вскриков удивленья и ужаса г-н Гарднер обещал всякую помощь, коя только в его силах. Элизабет, хоть и не ожидавшая меньшего, поблагодарила его с благодарными слезами, и, взбодренные своим единодушьем, они стремительно уладили все, относящееся до их поездки. Они отбывают возможно скорее.
— Но как же Пемберли? — вскричала г-жа Гарднер. — Джон сказал, когда ты послала за нами, здесь был господин Дарси, да?
— Да, и я сказала ему, что мы не сможем прийти. Здесь все улажено.
— Здесь все улажено, — повторила тетушка, едва Элизабет умчалась к себе собираться. — И они в таких отношеньях, что она раскрывает ему истинную причину! Ох, хотела бы я знать правду!
Но пожеланья сии были тщетны или в лучшем случае разве что позабавили бы г-жу Гарднер в спешке и сумятице следующего часа. Если б Элизабет могла дозволить себе праздность, она не усомнилась бы, что в столь угнетенном состояньи всякое занятье решительно невозможно, однако ей перепала доля дел, как и тетушке, и среди прочего — написать записки друзьям в Лэмбтоне и ложными причинами объяснить внезапный отъезд. Через час, однако, все было готово, и поскольку г-н Гарднер расплатился тем временем на постоялом дворе, оставалось только уехать; после всех утренних горестей Элизабет скорее, нежели предполагала, очутилась в экипаже, кой мчал их в Лонгборн.
Глава 5
— Я еще раз все обдумал, Элизабет, — сказал ее дядюшка, когда они выезжали из города, — и честное слово, по серьезном размышленьи, я более склонен судить манером, сходным с рассужденьями твоей старшей сестры. Мне представляется столь невероятным, будто какой бы то ни было молодой человек замыслит подобное против девушки, отнюдь не лишенной защиты или друзей, да притом живущей в полковничьем доме, что я весьма склонен надеяться на лучшее. Разве мог он ожидать, что не вступятся ее друзья? Разве может он рассчитывать вновь обрести положенье в полку, нанеся полковнику Форстеру такую обиду? Соблазн не отвечает риску.
— Вы правда так думаете? — вскричала Элизабет, на миг воспрянув.
— Ну в самом деле, — сказала г-жа Гарднер, — я начинаю склоняться к мненью твоего дядюшки. Сие чрезмерно серьезное нарушенье пристойности, чести и выгоды — он не может быть в сем повинен. Я не в силах столь дурно думать об Уикэме. Неужели ты, Лиззи, можешь поставить на нем крест и поверить, что он к такому способен?
— Забыть о выгоде — пожалуй, нет. К остальному же, я уверена, он способен вполне. Ах, если б все было так, как вы говорите! Но я не смею надеяться. Если так, отчего не направились они в Шотландию?
— Во-первых, — отвечал г-н Гарднер, — вовсе нет подтверждений тому, что они туда не направились.
— Да, но их смена кареты на наемный экипаж — серьезная улика! И к тому же никаких следов на дороге в Барнет.
— Ну хорошо — допустим, они в Лондоне. Они могут оставаться там хотя бы скрытности ради — более ни для чего. Вряд ли они обильно располагают средствами; вероятно, они решили, что дешевле, хоть и не столь быстро, пожениться в Лондоне, чем в Шотландии.
— Но к чему эти тайны? Отчего бояться обнаруженья? Почему свадьба их должна быть секретной? О нет, нет, сие невероятно. Вы же слышали, что написала Джейн, — его ближайший друг убежден, что Уикэм и не собирался на ней жениться. Он ни за что не женится на женщине без средств — он себе не может сего позволить. А какие такие притязанья у Лидии, какими достоинствами обладает она, помимо юности, здоровья и благодушья, что могут заставить его ради нее отказаться от всякого шанса жениться выгодно? Что же до угрозы позора в полку, каковая может омрачить сей бесчестный побег, тут не мне судить, ибо я не знаю, как сей шаг может подействовать. Однако я боюсь, что прочие ваши возраженья не выдерживают критики. У Лидии нет братьев, что заступились бы за нее; а из поведенья моего отца, из его лени и невниманья к тому, что творится в семье, Уикэм мог заключить, что мой отец в таком положеньи станет делать и думать о ней столь мало, сколь вообще способен отец.
— Ужель ты думаешь, будто Лидия настолько потеряла голову, что согласится жить с ним иначе, нежели в браке?
— Похоже — и сие поражает беспредельно, — со слезами на глазах отвечала Элизабет, — ее благопристойность и добродетель в такую минуту понуждают к сомненьям. Но честное
