Сара возвращалась вприпрыжку, весело поддавая бедром корзинку, — а тем временем новый слуга катил вдоль длинной стены конюшни доверху груженную тачку. Они двигались навстречу друг другу и столкнулись на углу. Край тачки ударил Сару по голени, она крепче прижала к себе корзину. Он резко остановился.
Оказавшись лицом к лицу, оба замерли. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот; ему на глаза упала копна растрепавшихся волос. Их разделяла тачка, полная запашистого конского навоза, от которого на осеннем холодке поднимался пар.
— Извините, — проговорила она.
Он потянул тачку на себя, откинул волосы с глаз. У него была золотистая кожа, а глаза, карие и с солнечной искоркой, глядели на ее юбку — туда, куда пришелся удар тачки.
— Больно?
Сара, закусив губу, покачала головой. На самом деле было еще как больно.
— Я вас не заметил…
— Вам следовало бы быть внимательней. — Она чувствовала, как по голени стекает горячая струйка крови. — Я чуть не рассыпала яблоки.
— О да, — пробормотал он. — Я вижу. Яблоки.
— Ну да. А вы и в самом деле…
— Что ж, если с вами все в порядке… — Он мотнул головой. — Огород в той стороне?
Сара кивнула.
Он откатил тачку на шаг назад и отвернул в сторону:
— Тогда я поехал. Спасибо.
И был таков: с грохотом промчался вниз по дороге, припустил как полоумный, полы жилета развеваются на ветру, бриджи собрались на заду, будто куль с мукой, а подметка на одном башмаке хлопает, потому что оторвалась почти наполовину. Вот так «в высшей степени достойный» молодой человек! Вот так превосходное пополнение. Насколько Сара смогла убедиться, ничего превосходного в этом пополнении не было.
— И вам всего хорошего, до свидания! — крикнула она ему вслед.
Лодыжка кровоточила, на черном гарусном чулке проступило красное пятно. Обыкновенная ссадина, но из нее сочилась кровь, а синяк расплывется во всю ногу. Впрочем, чулок не порвался, чем Сара была не слишком довольна. Если бы и чулок тоже пострадал, она с полным основанием позволила бы себе куда более резкий тон. Девушка опустила юбки и вернулась в кухню.
— Видела я нашего нового слугу, миссис, — заговорила она.
— Вот как? — откликнулась миссис Хилл. Она яростно месила тесто, но при этих словах приостановилась. — Приятный малый, как мне показалось.
— Он врезался прямехонько в меня. С полной тачкой навоза.
— А ты, часом, сама не бежала ему навстречу?
— Вам же нужны были яблоки, так что, может быть, я и торопилась. — Сара выразительно кивнула на свою голень. — Он мне ногу поранил.
— Это, надеюсь, не помешает тебе почистить яблоки?
— Правда очень больно.
— Да неужто? — Миссис Хилл даже не обернулась.
— Я думала, у меня нога совсем отвалится.
— Да неужто?
— На одном хрящике держится.
— Ничего, до свадьбы заживет.
Сара встала со своего места и, нарочито хромая, поковыляла к кухонному столу за фруктовым ножом. Только тогда миссис Хилл наконец взглянула на нее. Тыльной стороной ладони она отерла пот со лба, оставив на коже мучную дорожку.
— Но у тебя же все в порядке, Сара, девочка?
— Нет. И у него тоже не все в порядке. С головой. Бьюсь об заклад, только потому он нам и достался. Видно, просто больше ни на что не годен. Почему, скажите на милость, он не в войске какого-нибудь графа, не сражается где-то на войне? Да потому, что никому не нужен. Никто его не берет, потому что он косорукий простофиля и рядом с ним даже стоять опасно.
Миссис Хилл поглядела на Сару предостерегающе.
— Да…
— Сара. Не смей осуждать других за то, в чем, возможно, должна винить саму себя.
Сара подняла яблоко и со всей силы вонзила в него нож. Поджав губы, она срезала волнистую полоску кожуры, глядя, как кожица кольцами опускается на чисто вымытую столешницу. Нет, все пошло не так. Решительно не так, как следовало бы.
Глава 5
«Я вовсе не считаю, что у Лондона есть какие-нибудь серьезные преимущества перед провинцией…»
Спустя несколько часов по приказу мистера Беннета Джеймс Смит появился на кухне и предстал перед миссис Хилл. Экономка окинула его долгим оценивающим взглядом. Он был худ. Очень худ. Кожа так обтягивала череп, что вырисовывались отдельные косточки, особенно рельефно выделялись глазницы запавших глаз и челюсти. А уж до чего грязен! Чернота под ногтями, сальные волосы, на коже и платье грязные потеки. А само платье — казалось, владелец надергал эти вещи с чужих бельевых веревок. Не красила его и борода, клочковатая и неухоженная. Этот парень долго бродяжничал.
— За что прикажете браться первым делом, мэм?
Сняв с плиты чайник, экономка кивнула в сторону судомойни:
— Для начала приведем тебя в порядок.
Она плеснула горячей воды в каменную мойку и подлила из бачка холодной, протянула ему обмылок, льняное полотенце и гребешок, сходила за бритвой мистера Хилла и поправила ее на ремне. Рядом с мойкой она оставила еще и ножницы, чтобы он остриг ногти.
Вернувшись на кухню, миссис Хилл с солью отскребла столешницу и, выкладывая на стол хлеб, масло и сыр, слушала, как в судомойне отфыркивается и плещется парень. Давеча около мойки он засучил рукава, а руки — как крученые канаты: ни жиринки, одни кости да жилы. Что и говорить, тяжелые нынче времена, видно, пришлось ему помыкаться, пока был без работы.
Накрыв на стол, экономка села и стала дожидаться. Вскоре он вернулся из судомойни. Голова после мытья еще не просохла, и с волос за ушами капало. Бороды как не бывало, а кожа на ее месте оказалась белой и нежной. Парню было не по себе, в тесноватой кухне он передвигался неловко, то и дело натыкаясь на табуреты и стулья, лохани, утюги и кастрюли. Он, похоже, был из тех мужчин, которым неуютно в четырех стенах.
— Ну, что теперь, мэм?
Миссис Хилл выдвинула из-за кухонного стола стул. Парень смотрел на нее сверху вниз.
— Садись.
Она налила ему чашку чаю, поставила рядом кувшин молока, положила кусок сахара на краешек блюдца. Нарезала хлеб и сыр, принесла из кладовой несколько ломтиков окорока. Она уже разложила все перед ним на столе, а он все смотрел на чашку. Чай так и остался нетронутым. Губы (он то и дело их покусывал) обветрились и потрескались.
Она села против него:
— Ты не любишь чай?
— Нет, я…
— Хочешь молока? — Экономка отодвинулась от стола. — А то у нас есть пиво. Может, выпьешь кружечку?
— Я люблю чай, дело
