Появление братьев Жибюсов и Було не прервало обсуждения. Похоже, вновь прибывшие были в курсе. Само собой, они незамедлительно включились в разговор, внеся в него новые важные факты и аргументы.
Все задумались.
Старший Жибюс, которого для краткости звали Гранжибюс, чтобы отличать от его младшего брата, Птижибюса, или Тижибюса[10], произнес следующее:
– Значит, когда мы, мой брат и я, вышли на перекресток к Менелотам, у ме́ргельного[11] карьера Жан-Батиста, вдруг откуда-то свалились вельра́нцы. И давай реветь, как быки, швырять в нас камнями и грозить палками. И стали обзывать нас дураками, болванами, жуликами, свиньями, вонючками, хиляками, сопляками, парнями без яиц и…
– Парнями без яиц… – нахмурившись, повторил Лебрак. – Ну и чё ты им на это ответил?
– На это мы, мой брат и я, свалили оттуда, потому что были в меньшинстве, а вот ихних было не меньше пятнахи, и они точно бы нам вломили.
– Они обозвали вас парнями без яиц? – выкрикнул крепыш Курносый. Он явно был шокирован, задет и разозлен таким ругательством, оно касалось их всех, ведь на братьев Жибюсов напали и оскорбили их только потому, что они принадлежат к коммуне Лонжеве́рна и учатся в здешней школе.
– Так вот я вам теперь и говорю, – продолжал Гранжибюс, – ежели мы не болваны, не хлюпики и не трусы, мы им покажем, что у нас есть яйца!
– Во-первых, что это еще за хрень «парень без яиц»? – вставил Тенте́н.
Крикун задумался:
– Парень без яиц!.. Все знают, что такое яйца, а то! Потому что они есть у всех, даже у слепого из Лизе́. Они как каштаны очищенные, вот что. Но парень без яиц…
– Это точно означает что-то плохое, вроде ничтожества, – прервал его Тижибюс, – потому что вчера вечером я болтал с Нарси́сом, знаете, мельником, и вставил просто так, проверить, мол, ты парень без яиц, а мой отец, которого я не видел, а он как раз шел мимо, не сказав ни слова, сразу влепил мне две знатные оплеухи… Вот…
Довод был железный, это все почувствовали.
– Ну, тысяча чертей, чё рты раззявили? Мстить надо, вот! – заключил Лебрак. – Все за это?
– Эй, валите отсюда! – пугнул Було малышей, которые тоже подошли поближе, чтобы послушать.
Компания, как говорится, «единодружно» поддержала Лебрака. В этот самый момент в дверях школы возник отец Симон, он уже готов был хлопнуть в ладоши и таким образом дать сигнал к началу учебного дня. Едва завидев его, все стремительно бросились в туалет, поскольку никак не могли выбрать минутку и постоянно откладывали на последний момент удовлетворение естественных гигиенических потребностей.
А заговорщики молча, с безразличным видом построились парами как ни в чем не бывало, словно мгновение назад они не приняли очень важного и твердого решения.
На уроках в то утро что-то не заладилось, и учителю пришлось громко кричать, чтобы призвать учеников быть внимательными. Не то чтобы они галдели, но все как-то витали в облаках и оставались совершенно невосприимчивы к историческому обзору метрической системы, достойному вызвать интерес молодых французов-республиканцев.
Им, например, показалось чудовищно запутанным определение метра. «Десятимиллионная часть четверти… часть половины… что за фигня!» – думал Лебрак.
Склонившись к своему соседу и другу Тентену, он доверительно шепнул ему:
– Эвон как!
Большой Лебрак, разумеется, хотел сказать: «Эврика!». Он смутно помнил про Архимеда, который когда-то придумал, как сражаться при помощи лука.
Крикун с трудом убедил его, что речь идет не о растении, потому что Лебрак в крайнем случае допускал, что можно сражаться горохом, стреляя им через пустотелый черенок металлической ручки. Но луком…
– К тому же, – говорил он, – это не идет ни в какое сравнение с яблочными огрызками и хлебными корками.
Крикун рассказал, что Архимед был знаменитым ученым, который решал задачки одной левой, и этот последний довод заставил Лебрака, который был столь же невосприимчив к красотам математики, как и к правилам орфографии, восхититься этим парнем.
Год назад бесспорным вожаком лонжевернцев он стал благодаря другим достоинствам.
Упрямый как мул, хитрый как лиса, шустрый как заяц, он не имел себе равных в умении разбить стекло с двадцати метров, каким бы способом ни метать камень: рукой, из пращи, обрубком палки или из рогатки; в рукопашной схватке он был страшным противником; он нагло издевался над кюре, школьным учителем и сельским сторожем; он мастерил самые лучшие брызгалки из веток бузины, толстых, как его ляжка, – брызгалки, которые стреляли в вас водой с пятнадцати шагов, так-то, дружок! То-то и оно! И пистолеты из бузины, которые стреляли и трещали, как настоящие, так что потом и пулек из пакли было не отыскать. И в шары он выигрывал чаще других: он умел целиться и пробрасывать, как никто другой; когда играли, он мог вломить парням по копытам аж до слез. Но – никакого высокомерия или пренебрежения. Время от времени он возвращал своим незадачливым партнерам несколько выигранных у них шаров, за что прослыл крайне великодушным.
Замечание вожака и товарища так взволновало Тентена, что он навострил уши, вернее, зашевелил ими, как кот, замысливший дурное, и покраснел от возбуждения.
«Ага, – подумал он, – приехали! Я так и знал, что этот чертов Лебрак найдет повод отметелить их!»
И, погрузившись в мечты, он заплыл в море предположений, и окончательно утратил способность оценить труды Дела́мбра{7}, Меше́на{8} – короче, Деламбешена и прочих, и остался в неведении относительно измерений различных широт, долгот или высот… Ему это вообще было по барабану, так что плевать он хотел!
Ишь чего удумали эти вельранцы!
Какие практические выводы были сделаны после этого первого урока, узнаем позже; довольно того, что у наших героев был собственный способ незаметно открывать закрытую высочайшим повелением книгу и таким образом избегать сбоев памяти. Это не помешало отцу Симону в следующий понедельник впасть в настоящую ярость. Но не будем опережать события.
Когда на башне старой приходской колокольни пробило одиннадцать, все еле дождались разрешения покинуть класс, потому что уже знали – неизвестно как: с помощью прозрения, или излучения, или каким-то иным способом, – что у Лебрака есть план.
Как обычно, в коридоре произошла давка, кто-то схватил чужой берет, кто-то потерял башмак, некоторые успели исподтишка обменяться тумаками; но тут вмешался учитель, порядок был восстановлен, и из школы выходили спокойно.
Стоило учителю вернуться в свою конуру, друзья, словно стайка воробышков на свежий навоз, буквально набросились на Лебрака.
Среди рядовых солдат и разной мелюзги находилось с десяток основных бойцов Лонжеверна, жаждущих насладиться речью вожака.
Лебрак изложил свой замысел, простой и смелый. А потом спросил, кто из них пойдет с ним нынче вечером.
Удостоиться подобной чести хотелось всем, но достаточно было четверых. Так что они выбрали для этой операции Курносого, Крикуна, Тентена и Гранжибюса.
