Карта военных действий. Северная война 1701–1721 гг.
К перечню главных факторов, которые повлияли на полонизациию русских элит, принадлежит снижение употребления русского языка. В 1696 году, когда Сейм одобрил решение об обязательном использовании польского языка в юриспруденции и администрировании, шляхта Великого княжества Литовского обратилась в Сейм с предложением сделать польский язык вместо русского официальным языком местного судопроизводства. Это была одна из многочисленных петиций, имевших целью распространить права, которыми пользовалась шляхта Польского королевства, на шляхту Великого княжества Литовского[288]. Такое уравнивание прав в Речи Посполитой шло бок о бок с языковой и культурной полонизацией. Этот процесс был «добровольным» в том смысле, что к началу XVIII века не хватало компетентных людей для производства и протоколирования судебных заседаний на русском языке. К концу XVII века высшее и начальное образование детей русской шляхты и мещанства находилось в основном в руках иезуитов. В их школах ученики изучали латынь, польский язык, но не русский. Православным русинам не запрещали посещать иезуитские коллегии, но, учась в таких заведениях, им было нелегко сохранять свое вероисповедание. Подобной была ситуация во Львовском университете, где в конце XVII века православным разрешалось пройти лишь один год философской программы, а на любые другие курсы принимали только в случае обращения к унии. В 1725 году университет отказал православным студентам в предоставлении жилья. Аналогичные порядки внедрялись в других образовательных заведениях региона. К середине XVIII века русские земли Речи Посполитой покрывала сеть иезуитских коллегий и школ, которая на востоке простиралась до Овруча и Житомира. Примерно в то же время иезуиты начали преподавать в коллегиях польскую историю. Они не только давали образование молодым русинам, но и превращали их в поляков в политическом, религиозном и культурном смыслах[289].
Главный корпус Львовского университета. 1851 г.
По мере того как русскую речь вытесняли из публичной сферы, ее использование ограничивалось стенами православных и униатских церквей. Однако даже там ей приходилось бороться за право на дальнейшее существование. Униатское духовенство поощряло проповедование прихожанам на их языке, но в униатских школах преподавался язык церковной литургии — церковнославянский, а не русский. Латынь и церковнославянский были обязательными предметами в монастырских школах, а в василианских светских школах упор делали на латынь, польский и немецкий язык, тогда как церковнославянский имел статус факультативного предмета. Положение печати было не лучшим. Отцы василиане развернули активную издательскую деятельность в Уневской и Почаевской лаврах. Большая часть их публикаций выходила на церковнославянском языке, лишь небольшая щепотка увидела свет на языке, близком к разговорному русскому[290]. Однако даже среди василиан языковая и культурная полонизация набирала ход.
Униатский Янус
Начиная со второй половины XVII и до конца XVIII века тесное переплетение религиозной и этнонациональной идентичностей было определяющим для проведения границы между «нами» и «ними» на украинских и белорусских землях Речи Посполитой. Главный раздел шел между поляками (католиками и протестантами) и русинами (православными и униатами). Как и в первой половине XVII века, разделение русинов на православных и униатов вызвало наибольшее замешательство. Русинов (преимущественно шляхту и представителей городской элиты), перешедших в католичество напрямую или при посредничестве унии, современники воспринимали как поляков, а потому не принимали их во внимание, когда доходило до обсуждения русских вопросов. Такая тенденция была довольно заметной уже в источниках предыдущего периода, а под конец XVII — начало ХVIII века стала особенно выраженной. С первых десятилетий XVIII века термин «русский» все больше ассоциировался с унией, ибо католичество в униатской форме постоянно превращалось в господствующую религию для большей части украинского и белорусского населения. Однако его путь к триумфу был непростым.
Речь Посполитая в XVII веке (с наложением на современную карту Европы)
Взрыв восстания под предводительством Богдана Хмельницкого нанес сильный удар по униатской церкви по всей Речи Посполитой. Особенно сильным он был в Украине и на территории Восточной Беларуси, которую после Переяславского договора 1654 года заняли московские и казацкие войска. Униатская церковь как институт стала одной из жертв казацкого восстания и была впоследствии запрещена на территории Гетманщины. Зборовское соглашение 1649 года обязывало короля вернуть православным ряд епархий, лежащих далеко за пределами территории, которую контролировало казацкое войско. Гадячский договор 1658 года, возвращавший казачество назад под юрисдикцию Речи Посполитой, имел целью положить конец унии на всей территории польско-литовского государства. Согласно его положениям, православный митрополит и епископы получали места в Сенате, а православной церкви возвращалось все церковное имущество, принадлежавшее ей до 1596 года. Мало того, соглашение запрещало финансировать открытие новых униатских церквей и монастырей. Польско-литовские власти так и не внедрили в жизнь положения соглашения, но униатская церковь, которая оставалась без митрополита в течение 1655–1665 годов, казалось, так или иначе, была уже на смертном одре. Если перед 1648 годом шли дискуссии об «универсальной унии» униатов и православных под эгидой Рима, то теперь лидеры униатской церкви искали хоть какой-нибудь способ объединиться с православием. Уменьшение количества униатских приходов свидетельствует о глубине кризиса, в котором оказалась к середине 1660-х годов эта церковь. В Луцкой епархии на Волыни униаты остались только с сотней приходов, которые составляли 10 % всех восточнохристианских общин региона. Не лучше шли дела униатской церкви в некоторых частях Беларуси: например, в Пинской парафии сохранилось всего-навсего десять униатских приходов. Православные тогда располагали двумя третьими или, согласно другим оценкам, тремя четвертыми всех восточнохристианских приходов Речи Посполитой[291].
Ситуация
