– Ты не прав, сын, совсем не прав! – вдруг вспомнил Василий Ярославович. – Хозяйство долго без присмотру оставлять нельзя! Мало ли чего баба сотворить может? Глаз твой постоянно надобен! Постоянно! И наследник тоже надобен! Ну не люба княгиня – так что? Тебе трудно? Наше дело не рожать, сунул, вынул и бежать, – хохотнул он. – Побаловаться завсегда успеешь. В общем, решено! Завтра поезжай.
– Ты меня выгоняешь, отец?
– Я? Да ни за что! Родительский дом до погоста родным остается. Но ты все равно поедешь! Потому как надо.
– Хочешь, чтобы я с женой рядом пожил? – Зверев покачал головой. – Ты сам не понимаешь, чего требуешь.
– Понимаю, не понимаю. Надобно! Долг твой таков. Пред Богом и людьми.
– Пред Богом? Это верно. Монастырей божьих на Руси хватает. Ладно, отец. Раз уж вам всем так приспичило, то поеду. Что уж там случится – так тому и быть. – Князь допил вино из своего кубка и отправился в усадьбу.
* * *Огуречный день[36] лета семь тысяч шестьдесят первого отложился в памяти горожан из Великих Лук презабавнейшим зрелищем. Через час после рассвета в ворота влетели четверо всадников. Двое из них были писаными красавцами: статные и широкоплечие, в шелковых вышитых рубахах, сплошь золотых ферязях, с драгоценными наборными поясами, на которых висело оружие в отделанных серебром и самоцветами ножнах. Шаровары отливали драгоценным атласом, ярко-алые сапоги сияли золотыми, с рубиновыми вставками заклепочками. В общем, настоящие княжичи. Другие двое – так себе бродяги.
Один – лохматый до изумления, пожилой кряжистый мужичок в холщовых штанах и простой полотняной рубахе, второй – молодой, в дешевом беличьем охабне, в коричневых шерстяных штанах, волосы перехватывал идущий через лоб тонкий сыромятный ремешок. На рысях они промчались через город, спешились у причала, оглядели стоявшие там корабли. Два ушкуя, два струга, одна ладья.
– Вот, значица, как… – пробормотал лохматый мужик, перехватил поудобнее плеть и принялся со всей злости охаживать одного из княжичей: – Тебе что было сказано вчерась, собака?! Тебе чего было сказано?! Кто тебе про паузок наплел?! Кого ты слушал?! По девкам погулять захотелось?! Я тебя научу, как службу рабскую нести! Я тебе хотелку быстро вырву!
Белобрысый красавец пищал и крутился, прикрывался руками, но перечить не смел. Второй предусмотрительно отступил подальше и втянул голову в плечи.
– Хватит, Пахом, – наконец прекратил избиение второй бродяга. – Отведи коней отцу на подворье и возвращайся. А вы, олухи, бегом по сходням, амбарам и причалам! Если через час не найдете мне лодку хотя бы до Новгорода, запорю до полусмерти, Хорсом клянусь! Вам, вижу, в страдники[37] захотелось, в навозе ковыряться? Так я это враз устрою. А то и вовсе вместо псов на цепь посажу. Бегом!
Илья с Изольдом оторвались так, что вся лисьинская усадьба только диву давалась. Сколько они на троих выручили за обоз со всяческим добром, Зверев спрашивать не стал. Но что поднялись изрядно – угадывалось за три версты. Пахом-то каким был, таким и оставался – замотал серебро в пояс, да и забыл. Но эти два архаровца не то что своего князя перещеголяли – они, пожалуй, и самого государя роскошью затмили. Друг перед другом норовили выставиться – больше соревноваться было не с кем… То-то радость купцам на городском торге!
Однако парочка явно перегуляла на пиру в честь первого снопа. Еще до заката Пахом отправил Изольда в город нанять суденышко до княжества или хотя бы до Новгорода – но поутру обнаружил холопа на сеновале. Тот, правда, клялся, что лодку нашел. Но – где тогда она?
– Бездельники… – скрипнул зубами Андрей. – Похоже, забаловались. Пора в черное тело загонять. Проклятие!
Он стеганул себя хлыстом по ноге, вышел на собранный из бревнышек причал. Настроение было никакое. Людмила оставалась где-то там, далеко, замужняя и недоступная, Полину видеть не хотелось. А от осознания того, что с ней придется делать, на душе становилось и вовсе тошно. «Русский развод».
– От Бога взял, Богу и верну… – Он сплюнул в воду.
– Эй, боярин!
– Чего тебе? – резко вскинулся на мужской голос Андрей. – Что тебе не нравится?
– Да тебя, вижу, кличут.
Князь обернулся – холопы, сияющие, как начищенные самовары, прыгали и махали руками у соседнего причала, чуть выше по течению. Видимо, и вправду нашли заветный паузок.
– До самого княжества доставят, Андрей Васильевич! – гордо сообщил Изя, подбежав ближе. – Все, как приказывал!
Лодочка имела размеры где-то пять на полтора метра, парусиновый навес над кормой и зашитую досками переднюю часть – что-то вроде небольшого трюма. Но самое главное – она обладала мачтой, а значит, могла идти довольно ходко даже вовсе без команды.
– Илья, сбегай, купи пару кувшинов вина. Как вернется Пахом, сразу отчаливайте.
Зверев прошел мимо согнувшегося в низком поклоне корабельщика, сбежал по сходням, вытянулся на деревянной скамье в тени навеса и закрыл глаза.
«Еще целая неделя плавания! Тоска. Эх, заснуть бы и проснуться уже там…»
Князю повезло. Попутное течение, попутный ветер и светлые лунные ночи, позволявшие паузку скользить по рекам даже после заката, сократили его путь до пяти дней, и уже к полудню после Гавриилова дня[38] Андрей увидел впереди знакомый берег – круто изогнутую косу из громадных валунов, островок перед бухтой. Однако вместо сплошной зеленой стены под далекими кронами шла череда больших белых пятен.
– Это еще что за явление? Эй, корабельщик! Ну-ка, туда правь! Глянуть надобно подробнее…
Чем ближе, тем интереснее и неожиданнее открывалась картина. В нескольких местах от берега в бухту тянулись новенькие, не успевшие потемнеть причалы. За ними поднимались длинные, широкие навесы, крытые драгоценной тонкой доской. Еще большее сокровище оказалось под навесами: ряд за рядом, проложенная ровными рейками, лежала гладенькая обрезная доска. Немного правее, бревнышко к бревнышку, красовались новенькие, с иголочки, амбары. Третий сруб поднялся всего венцов на пять. Оттуда слышался веселый перестук топоров.
– Вперед правь… К причалу!
Князь вышел на нос и, когда паузок поравнялся с деревянным пирсом, выскочил на скатанные одна к одной тонкие осиновые жердинки. Быстрым шагом он направился к берегу, поглаживая рукоять сабли. Приезжих заметили, от сруба отделились двое мужиков и двинулись, помахивая топорами, наперерез. Андрей усмехнулся:
– Никак драка намечается? Давненько
