Таким образом, новые центры силы делают заявки на переустройство современного мира. Почему же на острие противостояния между западным альянсом и новыми центрами силы оказалась именно Россия? Это важный вопрос. В России иногда говорят: давайте вести себя как Китай. Он отстаивает свои интересы в узкой зоне (в частности, в Южно-Китайском море, где продолжаются территориальные споры), уделяет основное внимание безопасности вокруг своих границ, активно работает в ООН на миротворческом направлении, развивает экономические и торговые связи со всем миром, но не ввязывается в крупные кризисы типа сирийского, ведь это не принесет ему экономических дивидендов, но может рассорить его с западным миром, что подорвет возможности экономического развития.
Так почему же и нам не поступать как Китай? При всей кажущейся рациональности такой аргументации проблема состоит в том, что у России и Китая — принципиально разное геополитическое положение. Китай находится в зоне, удаленной от основных мировых кризисов, за исключением корейского. Он не соприкасается с НАТО, которая является становым хребтом американской глобальной мощи. Альянс ни в каком виде не приближается к Китаю, соседние с Китаем государства не присоединяются к НАТО, поэтому Китай не испытывает синдрома окружения. У НАТО нет стратегии военного присутствия у берегов Китая. У Китая есть свои проблемы безопасности, прежде всего в виде американского военного присутствия на Дальнем Востоке (наличие американских баз в Южной Корее, Японии, на Филиппинах, военное сотрудничество США с Тайванем). Но у Китая нет ощущения постоянного приближения к его границам могущественного военно-политического альянса, который вбирает все новых членов и который укрепляет свою безопасность за его счет. Россия же находится именно в таком положении.
Это единственная европейская страна, которая по причинам, о которых уже было сказано, не может быть включена в Североатлантический альянс. Геополитически Россия является препятствием для экспансии НАТО и для консолидации всего европейского и части евразийского пространства вокруг США. Из-за России в НАТО, по крайней мере в нынешних условиях, не могут войти Украина, Грузия, Азербайджан, Армения, Белоруссия, Молдавия. Постсоветское пространство остается во многом недоступным для НАТО из-за того, что дальнейшее расширение НАТО чревато риском конфронтации с Россией. Альянсу удалось укрепить свои позиции на Балканах, но Сербия, вероятно, останется вне НАТО. Черногорию в альянс втянули, но при сопротивлении большой части населения. И оппозиция в этой стране не намерена отказываться от борьбы против участия Черногории в НАТО. Лидеры оппозиции даже утверждают, что Черногория станет первой страной, которая выйдет из Северо-Атлантического альянса.
Таким образом, выбор политики противодействия экспансии НАТО был для России неизбежным. Россия долго фактически не сопротивлялась этому процессу, пока в НАТО не попытались втянуть Украину с Крымом и установить полный военный контроль альянса, то есть США, над Черным морем.
В конце 1990-х у нас в стране была сформулирована доктрина защиты «ближних рубежей». Доктрина гласила: мы не должны сопротивляться экспансии НАТО, пока она не затронет наших непосредственных интересов. Но когда они попытаются включить в свой блок Украину или Грузию, тогда, мол, мы им покажем. Эта доктрина оказала заметное влияние на нашу внешнюю политику. Слабость же ее состоит в том, что как только вы «отдаете», уступаете дальние рубежи, то уязвимыми становятся и ближние рубежи. Это, собственно, и произошло. Мы не сопротивлялись первой «волне» расширения НАТО, вобравшей в альянс три бывшие соцстраны: Польшу, Венгрию и Чехию. Мы не смогли ничего противопоставить второй волне расширения, вобравшей страны Прибалтики, в силу чего у нас появилась протяженная общая граница с Североатлантическим альянсом. Кризис уже наступил, когда НАТО подошло к «третьей волне» расширения. Вступление Украины в альянс привело бы к появлению принципиально иной геополитической ситуации, для нас крайне невыгодной. И вот здесь, когда НАТО уже подошло к естественным границам своего потенциального расширения (дальше — только Россия), российское руководство заняло жесткую позицию: было принято решение о воссоединении с Крымом. С 2014 года Россия также препятствует тому, чтобы НАТО утвердилась от Балтийского до Черного морей в качестве доминирующей геостратегической силы.
Иными словами, само наше геополитическое положение предопределило высокую степень конфликтности с Западом. И не мы ее выбрали. Все было бы иначе, если бы западный альянс пошел по пути создания нейтральных государств в Восточной Европе (такая идея в свое время высказывалась); если бы такие страны, как Чехия, Словакия, Венгрия, присоединились к Австрии в качестве нейтральных государств, создав пояс стабильности в Центральной Европе; если бы в НАТО исходили из того, что включение в альянс прибалтийских государств — это серьезный провокационный момент для России, создающий напряженность в силу одного лишь появления натовских структур на наших границах; наконец, если бы НАТО ограничилось тем, что дало бы этим странам гарантии безопасности, не включая их в свой состав. Иными словами, если бы Западом проводилась такая мудрая, сдержанная политика, подобного столкновения удалось бы избежать. Но на Западе, и прежде всего в США, господствует логика экспансии и доминирования. В этих условиях конфликт был неизбежен.
Хочу подчеркнуть, что Россия не пытается «перехватить» у НАТО зоны, являющиеся сферами влияния альянса, — она лишь реагирует на постоянную экспансию этой военно-политической организации. Китай может позволить себе роскошь напрямую не схлестываться с США, поскольку Запад не угрожает его границам, точнее, новых угроз за последние десятилетия не появилось, нет враждебного продвижения к китайским границам, не создаются военно-политические альянсы, которые бы окружали Китай. В нашем же случае крупнейший в мире военно-политический альянс занимается тем, что пытается усилить свои позиции за счет российской безопасности, вынашивая цель побудить Россию к вынужденному подчинению (в условиях ее отказа от подчинения добровольного). Это и является главной причиной, по которой нам исключительно сложно принять стратегию Китая, уклоняющегося от прямой конфронтации с США и их союзниками.
При этом подчеркнем: по ряду вопросов, где у Пекина и Вашингтона разные позиции, Пекин жестко отстаивает свою точку зрения и не демонстрирует готовности пойти на уступки, прежде всего по поводу спорных островов в Южно-Китайском море. То есть, как только США хотя бы в минимальной степени затрагивают интерес Китая, следует очень жесткая реакция. Это показал и ответ Пекина на введение администрацией Трампа весной 2018 года таможенных пошлин на 1,3 тыс. китайских товаров, поставляемых в США. Пекин ответил зеркально — к немалому удивлению Вашингтона.
С 2014 года Россия действует как
