Таков контекст нынешнего конфликта между Россией и западным альянсом. Этот конфликт — в той или иной форме — будет продолжаться на протяжении длительного времени. Западный альянс уже не настолько силен, чтобы заставлять другие государства следовать его линии. Россия пережила период слабости в эпоху позднего Горбачева и Ельцина, но начиная с 2005–2006 годов вышла на другую траекторию развития. Именно в это время сформировалось новое самовосприятие России, которое не позволяет ей вернуться в состояние добровольной зависимости от США и их союзников. Тем более что западный альянс, претендуя на ведущую роль в мировых делах, не демонстрирует способности решать острые кризисы и направлять в конструктивное русло ход мировых событий.
Это подтверждает и развитие событий в Сирии. В Сирии действует много игроков со своими интересами: и Россия, и Иран, и Саудовская Аравия, и Турция, и США. Но, несмотря на все усилия, США не сумели стать ключевым игроком в Сирии. А Евросоюз там вообще отсутствует. Как фигура ЕС выпал с ближневосточной шахматной доски.
По Украине у ЕС — статичная позиция: сохранение санкций, пока Россия не выполнит Минские соглашения. Это тактика прямого давления без каких-либо вариаций. Это не столько политика, сколько отсутствие таковой. Санкции должны давать результат. Если они его не дают, это означает, что они бессмысленны. Но для ЕС сохранение санкций превратилось не в средство достижения цели, а в средство поддержания статус-кво и предотвращения раскола в самом ЕС. В этом кроется коварство санкций против того, кто их вводит, — в данном случае для Евросоюза: их проще сохранить, чем отменить, не рискуя вызвать раскол среди членов ЕС. Известно, что несколько стран ЕС выступают против санкций, они заинтересованы в изменениях. Однако 5–6 членов ЕС категорически настаивают на сохранении санкций: Польша, прибалтийские республики, Швеция и др. Чтобы его избежать, а также продолжить давление на Россию по вопросу о Донбассе, каждые полгода возобновляется прежняя формула.
Евросоюз ранее уже продемонстрировал неспособность решить проблему Ливии. После войны она так и осталась расколотой страной без единого правительства, где действуют отряды радикальных исламистов и террористические организации. Все попытки стран НАТО наладить стабильность в Афганистане и одолеть движение Талибан оказались безуспешными. Афганистан давно называют «кладбищем империй». Судя по всему, для НАТО Афганистан так и останется если не кладбищем, то полем поражений, которые НАТО будет терпеть раз за разом, пока не покинет страну.
Евросоюз практически не участвует в поиске решения ядерной проблемы Корейского полуострова. Он ничего не способен предложить Китаю по поводу перспективы развития ситуации вокруг спорных островов Южно-Китайского моря. И даже в случае с ядерным соглашением с Ираном, где наблюдается высокая степень согласия среди европейцев, общая позиция ЕС не помешала Трампу выйти из так называемой ядерной сделки.
Таким образом, Россия сталкивается в лице западного альянса с силой, которая пытается блокировать наши шаги, нацеленные на разрешение ряда региональных кризисов, но при этом сама не способна предложить адекватных решений этих кризисов. Такая неспособность создает ситуацию хаоса и геополитической неустойчивости.
Более 20 лет США и их союзники имели фактически «карт-бланш» на Ближнем Востоке, так как Россия почти полностью устранилась от решения проблем региона. И что? Результаты плачевны: трагедия Ирака, катастрофа в Ливии, возникновение ИГИЛ, продолжающийся конфликт между Израилем и Палестиной, бесконечная война в Афганистане. Таким образом, сам ход событий постоянно демонстрирует неэффективность действий Запада (или же сознательные усилия по дестабилизации положения в ряде стран, прежде всего в Сирии).
Следует также сказать о кризисе устоявшихся международных институтов — таких как Организация Объединенных Наций, ОБСЕ, Совет Европы и др. Эти организации из структур, призванных направлять ход мирового развития, все больше становятся структурами, которые сопровождают мировое развитие, не оказывая на него решающего влияния. Запад пытается использовать их в своих целях, делая это жестко, отказываясь от компромиссов. Это ведет к недееспособности международных структур и острым конфликтам, как в Совбезе ООН, так и в европейских институтах, прежде всего в Совете Европы, где Россия перестала участвовать в работе ПАСЕ, а Турция отказалась от статуса основного плательщика в этой организации. В дискуссиях о реформе ООН видно стремление новых центров силы получить большее влияние, более весомый голос в системе принятия решения.
Параллельно идет процесс создания новых альтернативных структур. Китай создал Азиатский банк инфраструктурных инвестиций с капиталом в 100 млрд долларов, который привлек к себе внимание и Франции, и Великобритании, несмотря на настойчивые рекомендации Соединенных Штатов своим союзникам не участвовать в этом проекте.
Появляются и другие альтернативные финансовые организации. Страны БРИКС создали Новый банк развития в центром в Шанхае, с капиталом 100 млрд долларов. И это лишь начало. С учетом, что в БРИКС входят пять стран из «Большой двадцатки», уверен, что у этого банка есть перспективы.
Конечно, та западноцентричная система институтов, которая существовала до сих пор, не исчезнет — ей трудно найти замену. Но внутри этой системы начинается борьба за большее влияние и большую роль новых центров силы.
Тот же процесс наблюдается и в ООН. В 2015 году лидер Китая Си Цзиньпин, выступая в Нью-Йорке на 70-й Генассамблее ООН, фактически провозгласил стратегию приобретения Китаем за финансовые взносы статуса глобальной державы. Он объявил, что, во-первых, Китай резко увеличивает финансирование миротворческих операций, которые проводятся по линии ООН. Создает особый фонд с бюджетом в 1 млрд долларов, направленный на поддержание мира и развития. Цифры показывают, что возможности и влияние Китая в международных организациях растут по экспоненте. Например, если посмотреть взносы на миротворческие операции, то Китай пока еще отстает от США по их финансированию, но уже сильно опережает Великобританию, Францию, Россию. США оплачивают 28,5 процента миротворческих операций по линии ООН, Китай — 10,5 процента, а остальные велики державы — лишь по 4–6 процентов. Китай имеет в миротворческих силах 2,5 тысячи своих представителей солдат и офицеров, тогда как Франция — 900, Великобритания — 400, а США — меньше сотни.
Понятно, что Китай еще не заменил США в качестве ведущей силы мировой геополитики. Но заметна тенденция к наращиванию роли Китая на международной арене.
Китай наращивает и оборонные
