Поздравления текли чередой. Старейшая актриса МХАТа 94-летняя Ангелина Степанова пришла пожелать Художественному "счастливого пути". Загримированный Лениным глава российских театральных деятелей Александр Калягин перефразировал реплику вождя пролетариата из пьесы Шатрова: "Ничто не сможет скомпрометировать МХАТ, если он сам себя не скомпрометирует". Впервые за последние 10 лет на исторической сцене появились "раскольники". Представители МХАТ имени Горького поздравили коллег, пригласив их к себе на Тверской бульвар повторно отпраздновать юбилей. И хотя Татьяна Доронина в Камергерском так и не появилась, формальный шаг к примирению был сделан.
Несмотря на призывы Ефремова к краткости, приветствия затянулись за полночь. Впрочем, в фойе были накрыты столы. Демократично — для всех. И многие, не дождавшись конца поздравлений, отправились справлять день рождения театра еще более раскованно, чем предусматривал неформальный сценарий».
А вот как откликнулся на это действо Всеволод Шиловский, ушедший из МХАТа практически сразу после его раздела:
«На двух сценах в течение двух дней творилось циничное, мракобесное действие. На одной сцене — плохо организованная, но четкая самодеятельность — столетний юбилей Т. Дорониной без упоминания имен стариков МХАТа. И на другой сцене — всемирная пьянка — столетний юбилей О. Ефремова. И снова не было названо ни одного из стариков МХАТа. На груди у Ефремова с одной стороны — Герой Социалистического Труда — знак строя и системы, с которой боролся Олег Николаевич, а на шее — знак за заслуги перед Отечеством, то есть за то, что он хорошо ужился и с нынешним режимом. А на голове Ефремова была шапка Мономаха…»
В то же самое время состоялся еще один вечер, посвященный 100-летию МХАТа. Его организовала в Доме актера Маргарита Эскина. И вот там как раз «великие старики и старухи» МХАТа были упомянуты почти все до единого, как и спектакли, в которых он блистали. Но это было камерное мероприятие, не помпезное.
В МХАТе имени А. Чехова многие обратили внимание, что Ефремов выглядел как-то нелепо. Когда он говорил свою речь, гости его не слушали — ели-пили, веселились. И Ефремов это видел, отчего его голос в какой-то момент задрожал, а лицо еще сильнее вытянулось. Что он думал в эти минуты, неизвестно. Но наверняка это были невеселые мысли. Мысли о том, что его время уже прошло и больше никогда уже не вернется. Причем приближал его исход сам Ефремов вкупе со своими коллегами-шестидесятниками. Во времена СССР они были на авансцене, купались в лучах славы, и им, видимо, казалось, что и в новых временах им найдется достойное место. Место им действительно нашлось, но это было место чучел в музее истории. Новым хозяевам жизни шестидесятники оказались не нужны. Как говорится, мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
На место Ефремова, или Нищебродам вход воспрещен!
24 мая 2000 года из жизни ушел Олег Ефремов. Похороны состоялись неделю спустя (ждали возвращения МХАТ имени А. П. Чехова, который был на гастролях в Тайване). Олег Табаков на похороны своего коллеги, естественно, пришел. Как писал Б. Войцеховский:
«Все места в зале были заняты актерами и работниками МХАТа. Самое большое впечатление на всех произвела сцена. Во всю ее длину был сделан черный крест, весь в цветах и венках. А в основании креста — убранный белым гроб с Ефремовым. Перед гробом на ярко-красной ткани лежали его награды.
Проститься с Олегом Николаевичем пришли, кажется, все столичные актеры. Чтобы выразить соболезнование его сыну, на сцену поднимались Виталий Соломин, Александр Калягин, Марк Захаров, Михаил Ульянов, Юрий Любимов, Альберт Филозов, Михаил Ширвиндт, Эммануил Виторган, Кирилл Лавров, Владимир Меньшов и Вера Алентова, Геннадий Хазанов, Олег Табаков, Никита Михалков. Приехали проститься Григорий Горин (скончается спустя полтора месяца — 15 июня. — Ф.Р.) и Андрей Вознесенский, Михаил Касьянов, Сергей Степашин, Михаил Горбачев и Валентина Матвиенко. Драматург Виктор Розов предложил присвоить театру «Современник» имя его создателя Олега Ефремова…»
Похоронили О. Ефремова на Новодевичьем кладбище, не где-нибудь, а рядом с Константином Сергеевичем Станиславским. Некоторые расценили это как кощунство. Все-таки Станиславский создал МХАТ, а Ефремов его разделил, не сумев отстоять как единое целое. Однако, как заметил в траурной речи А. Смелянский: «Им там будет о чем поговорить». Думается, разговор получился весьма жесткий.
Тем временем надо было найти замену Ефремову на посту главного режиссера МХАТ. И она быстро нашлась — в это кресло сел Олег Табаков, который переименовал МХАТ в МХТ, вернув ему дореволюционную аббревиатуру. При этом ни его самого, ни многих других не смутило то, что параллельно новый руководитель МХТ работал еще в нескольких ипостасях:
1) осуществлял художественное руководство двумя театрами — МХАТ и Театра под руководством О. Табакова («Табакеркой»),
2) работал актером в МХТ имени А. П. Чехова и «Табакерке», 3) руководил кафедрой мастерства актёра в Школе-студии МХТ, 4) обучал студентов и режиссуру за границей, 5) был продюсером, 6) снимался в кино- и телефильмах.
Рассказывает О. Табаков: «Когда в 2000 году мне предложили возглавить Московский художественный, МХТ переживал непростые времена. Олег Николаевич Ефремов в последние годы тяжело болел, был прикован к кислородному аппарату, очищающему его легкие, — ему было не до театра. И зрительный зал заполнялся на 42 процента. Требовалось обновление (отметим, что Табаков сразу снял с репертуара практически ВСЕ постановки Олега Ефремова. — Ф.Р.). В репертуаре нужен был спектакль, который захотят видеть все, буквально все! Таким спектаклем и стал "№ 13" Рэя Куни в постановке Машкова с Женей Мироновым и Авангардом Леонтьевым в главных ролях. На него невозможно было достать билеты, хотя они стоили очень дорого! А пресса нас разнесла в пух и прах…»
Кстати, сам Табаков, когда принимал решение о включении этого спектакля в свой репертуар, относился к нему не слишком восторженно. По его же словам:
«При чтении пьеса не производила на меня какого-то исключительного впечатления — не Чехов и даже не Эрдман. Нормальная коммерческая профессиональная работа…»
Сюжет у пьесы был следующий: помощник премьер-министра пытается в гостиничном номере соблазнить хорошенькую секретаршу. Все идет как по маслу, но в самый кульминационный момент несостоявшиеся любовники замечают в окне тело неизвестного мужчины. Вот тут-то все и начинается…
В итоге уже через пару лет этот спектакль стал культовым, по-настоящему ЭЛИТАРНЫМ — билеты на него стоили несколько тысяч рублей, что сразу ОТСЕКАЛО от его просмотра «нищебродов» — людей со средним или ниже среднего достатком. В сентябре 2008 года журналист «Новых Известий» В. Борзенко, исследуя эту проблему (о том, что театр стал слишком дорогим удовольствием), писал следующее:
«Недавний опрос социологов выявил грустную тенденцию — за последние десять лет 14 % россиян перестали ходить
