«Судьба "Ширли-мырли" до дрожи напоминает историю фильма "Москва слезам не верит". Когда он появился, то был встречен в штыки моими коллегами и кинокритиками. Меня критиковали за то, что нарушил правила игры и снял "пошлую" мелодрамку Единственным контраргументом была огромная очередь кинозрителей, которая стояла в течение трех месяцев у кинотеатра "Россия". Сейчас очень похожая ситуация. Очевидна несдерживаемая недоброжелательность моих коллег…
Все сейчас стараются доказать, что покрыть затраты на кино невозможно. Мне важно было доказать обратное. Наше кино гибнет не только потому, что денег нет. Но потому, что мы не можем или не хотим снимать кино для зрителей…»
Олег Табаков со второй женой Мариной Зудиной
Скажем прямо, это заявление режиссера имеет один, но весьма существенный изъян: по вызванному ажиотажу два названных фильма и в самом деле чем-то схожи, а вот по своим художественным качествам «Москва…» в сотни раз выше «Ширли-мырли». Впрочем, как и «Розыгрыш» и «Любовь и голуби». Но это сугубо мое мнение. А теперь вновь послушаем Владимира Меньшова:
«"Ширли-мырли" вполне достойная картина, как я считаю. Я присутствовал на просмотре, причем не в зале, и со мной сидели человек пять. Я видел, что они настроены на ту же волну, что и я, у них такое же чувство юмора. Я наблюдал, как люди сползают со стульев. Они говорили мне, что ничего смешнее не видели. А недавно Катя Васильева сказала, что смотрела этот фильм со своим сыном-священником и они просто хохотали до истерики… "Ширли-мырли" — это документ эпохи, она точно передает атмосферу перестроечного времени и 90-х годов — идиотизм вместе со свободой. Так что зрители еще ее догонят…»
Самое интересное, но пройдет всего лишь несколько лет — и как же далеко разведет жизнь Табакова и Меньшова. Первый станет одним из активных пропагандистов либеральных идей в среде творческой интеллигенции (особенно театральной), а второй займет диаметрально противоположную позицию — антилиберальную. Два прирожденных русака, но в разных окопах.
Однако вернемся к другим фильмам Олега Табакова, в которых он снялся в лихие 90-е. Вот их список:
1992 — «Сталин» (Венгрия, реж. Айвер Пассер) — доктор Виноградов;
1993 — «Хочу в Америку» (Беларусь, реж. Сергей Никоненко) — Иван Иванович;
1995 — «Московские каникулы» (реж. Алла Сурикова) — министр торговли Италии, он же мафиози Маурицио Костеллани;
1996 — ф/сп «Двадцать минут с ангелом» (реж. Александр Далин);
1997 — «Три истории» (киноальманах) (Россия, Украина, реж. Кира Муратова), новелла «Девочка и смерть» — Старик; «Сирота казанская» (реж. Владимир Машков) — повар Павел;
1999 — «Что сказал покойник» (реж. Игорь Масленников), главная роль — инспектор Йенсен; «Президент и его внучка» (реж. Тигран Кеосаян), главная роль — Президент;«Кадриль» («Мосфильм», реж. Виктор Титов), главная роль — Саня Арефьев.
Не обошли Табакова в те годы и награды различной степени достоинства. Перечислим их все:
1995 — Премия «Золотой Овен» («Человек кинематографического года»);
1996 — Премия Золотая маска;
1997 — Государственная премия РФ; Премия «Чайка» (в номинациях «Патриарх», «лучший комедийный актёр» (спектакль «Анекдоты»); Премия мэрии Москвы в области литературы и искусства;
1998 — Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени — за многолетнюю плодотворную деятельность в области театрального искусства и в связи со 100-летием Московского Художественного академического театра.
Юбилей МХАТ отмечали в конце октября 1998 года. Весьма тяжелое было время. Достаточно сказать, что всего за два месяца до этого в стране случился дефолт — она стала банкротом. Это было результатом той политики, которую после самых бесчестных выборов 1996 года проводили в стране либерал-реформаторы под водительством президента Б. Ельцина. Однако, несмотря на дефолт, руководство страны не поскупилось на щедрые вливания в МХАТ, чтобы тот достойно отметил свое 100-летие. Как говорится, пусть все горит огнем, но витрина должна сиять.
А «витрина», кстати, была не в самом лучшем состоянии. Большая сцена простаивала, и там неделями не было никаких спектаклей. А те, что шли, оставляли желать лучшего. А достойных премьер не ставилось. Актеры либо постоянно репетировали, либо были в отпусках. В МХАТе царили тишина, пыль и запустение. Но водка и закуска для 100-летнего юбилея уже закупались ящиками и килограммами. Чтобы создать перед широкой общественностью видимость того, что МХАТ жив, а не умер. И торжество прошло с большой помпой. Вот как об этом написала газета «Коммерсантъ» (номер от 27 октября 1998 года, автор — П. Сигалов):
«Ровно сто лет назад открылся Московский Художественный Общедоступный театр. Вчера в историческом здании Художественного академического театра имени Чехова в Камергерском переулке российская политическая элита встретилась с элитой театральной. Но каждая из них праздновала свое.
Уже днем над фасадом МХАТа развевались штандарты: российский триколор, московский победоносец и желтоватая мхатовская чайка. Ставший пешеходным Камергерский переулок покрыла ковровая дорожка — московская имитация каннской фестивальной лестницы. К вечеру в рассеянном свете фонарей под звуки военного марша из исторических "Трех сестер" по ней прошествовала московские звезды — политические и театральные.
Мхатовский партер светился сановными лицами: по фойе разгуливали А. Шохин (с сентября 1997 года по декабрь 1998 года — председатель фракции "Наш дом — Россия" заместитель Председателя Правительства Российской Федерации в Правительстве Е. М. Примакова. — В.Р.) и В. Густов (в 1998–1999 годах — первый вице-премьер правительства РФ. — Ф.Е),белоснежно улыбался И. Шабдурасулов (в 1998–1999 годах — генеральный директор ОАО «ОРТ». — Ф.Е), мелькал любимец московской интеллигенции Е. Гайдар (в 1998 году Гайдар, не занимая официальных должностей, продолжал влиять на экономическую политику правительства. — Ф.Е). В ложе восседал Евгений Примаков (в 1998–1999 годах — Председатель Правительства Российской Федерации. — Ф.Е). Юбилей случился как нельзя более кстати. МХАТ остается одним из последних культурных институтов страны, в почтении к которому — искреннему или формальному — сходятся все. Как самый харизматический театр России, именно МХАТ мог бы претендовать на роль всеобщего объединителя. Хотя бы на один вечер.
Однако художественная элита справляла совсем не тот праздник, на который собрались звезды политики. Сценарий юбилея, родившийся в недрах театра, отводил сановникам роль пассивных зрителей. Торжества начались подчеркнуто стихийно, артистически-беспорядочно, с каким-то трогательным обаянием — праздновали не столетие сегодняшнего МХАТа, а вековой юбилей того, стародавнего — Художественного Общедоступного. "Который мы потеряли" — это не было сказано, но подразумевалось. Мхатовское генеалогическое древо, нарисованное на занавесе, свидетельствовало: почти все здравствующие московские театры ветвились от единого ствола.
Отгородившись от политиков рампой, деятели культуры удобно расположились за столиками прямо на сцене, выпивали и закусывали. Правда, вначале Олег Ефремов предпринял
