Еще на последнем курсе (2002) он дебютировал в ГИТИСе как режиссер, поставив спектакль с весьма характерным названием: «Лекция о пользе убийств, или шесть трупов в поисках действия» (коллаж из абсурдистских пьес С. Мрожика и Ф. Аррабаля).
Закончив институт (2003), Богомолов пустился в свободное плавание — стал ставить спектакли в разных театрах. И почти везде имел СКАНДАЛЬНЫЙ успех, поскольку не боялся идти на провокации (однажды на вручении премии «Гвоздь сезона» Богомолов вышел на сцену практически голым, в одних кроссовках, прикрыв причинное место газетой «Культура», а не «Московский комсомолец», в чем тоже был толстый намек — «Культура» с недавних пор стала газетой продержавной, даже просоветской). Вот и в режиссуре он поступает точно таким же образом — взрывает мозг, что, естественно, не может нравиться многим. А тут еще и в своих интервью он заявляет следующее:
«Я окончил филфак и могу сказать, что филологическое образование способствует асоциальности…
Постмодернизм — вовсе не эстетика распада и фрагментации. Это эстетика объединения мира в единый текст. "Фауст" и "Ласковый май" — это один текст огромной культуры, а не комбинация несовместимых элементов. У меня достаточно силы воли и вкуса, чтобы разделять эти вещи, и я знаю, где закончился "Ласковый май" и начался "Фауст" где закончился "Фауст" и начался Сорокин, где закончился Сорокин и начался Пушкин и где закончился Пушкин и началась группа "Любэ". Но люди боятся этого, потому что для них очень важна стратификация: это на этой полочке должно лежать, это — на той. Иначе они перепутают — у них плохо со вкусом и образованием. А у кого хорошо — тот не боится…
Верю ли я в Бога — слишком абстрактный вопрос, потому что отвечать на него надо вопросом "А что такое Бог?"
Я вообще считаю, что театр должен разъединять, а не объединять людей. Мне нравится, когда зал разрываем во время действия эмоцией от тотального принятия до полного отрицания, а не когда он вот-вот хором запоет: "Как здорово, что мы здесь сегодня собрались". Я не приемлю этой философии "позитива" и "спектаклей-праздников": "У нас и так все на улице плохо, в обществе плохо, давайте в театре будет что-нибудь хорошее". Разве мы в театр приходим, чтобы получить анестезию? А на улицах будет плохо по-прежнему? Нет. Театр должен вызывать бессонницу…»
В итоге на Богомолова обратил внимание Олег Табаков и в 2007 году пригласил его ставить спектакли на сцене МХТ имени А. П. Чехова. Причем чуть позже он сделал его и своим помощником. Это были годы путинского «гламура» (сегодня это слово благополучно позабыто, а в те годы было у всех на устах). Страна вступила в период относительной стабильности — закончилась вторая чеченская война, прекратились теракты. Цены на нефть подскочили, что позволило российской элите неслыханно обогатиться. Часть этих денег и пошла на подкуп обслуги — творческой интеллигенции из числа огламуренной (кино, театр, шоу-бизнес). При этом глубинка еле сводила концы с концами, но Москва «бесилась с жиру», ошалев от свалившегося на нее бабла. В эти годы и взошли звезды таких режиссеров, как Константин Богомолов и Кирилл Серебренников (о нем рассказ чуть позже).
В течение нескольких лет Богомоловым были поставлены следующие спектакли: «Процесс» Ф. Кафки (2007), «Старший сын» А. Вампилова (2008), «Отцы и дети» по роману И. Тургенева (2008), «Безумный день, или Женитьба Фигаро» П. де Бомарше (2009), «Волки и овцы» А. Островского (2009), «Wonderland-80» по повести С. Довлатова «Заповедник» с вкраплениями из "Alice in Wonderland" Л. Кэрролла (2010), «Чайка» А. П. Чехова (2011), «Год, когда я не родился» по пьесе «Гнездо глухаря» В. Розова (2012), «Идеальный муж» (2013), «Чайка» А. П. Чехова (новая версия, 2014).
Обо всех этих постановках восторженно писала критика, причем ПРОПЛАЧЕННАЯ, поскольку это КЛАНОВАЯ система и работает вовсе не искусства ради, а «за бабло». Некоторые из этих постановок вызывали скандал в обществе, что тоже является большим ПОДСПОРЬЕМ в деле «раскрутки» таких произведений. А МХТ имени А. П. Чехова — это вам не МХАТ имени М. Горького Татьяны Дорониной или Малый театр Юрия Соломина, которым скандалы не нужны. Неслучайно в постсоветской действительности аббревиатура МХТ стала переводиться совершенно иначе, чем раньше. Если в момент зарождения этого театра это был Московский ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ Театр (1898), который в советские годы стал Московским ХУДОЖЕСТВЕННЫМ Академическим Театром (1919), то после развала СССР его «за глаза» стали называть Много Херни Творящий. Особенно много ее стало в период 2008–2012 годов, что было связано с большой политикой — с приходом на пост Президента России Дмитрия Медведева, который считался креатурой либерального истеблишмента. Неслучайно в годы правления президента-«айфона» на сцене МХТ развернулся и другой провокатор-экспериментатор — Кирилл Серебренников. Впрочем, его первый спектакль в вотчине Табакова появился еще в начале эпохи «гламура» — в 2003 году: это был «Терроризм» братьев Пресняковых (а вообще работать в Москве Серебреников, уроженец Ростова-на-Дону начал в 2001 году). Затем последовали: «Изображая жертву» (2004) все тех же братьев Пресняковых, «Мещане» (2004) М. Горького, «Лес» (2004) А. Островского, «Господа Головлевы» (2005) М. Салтыкова-Щедрина. При этом классики нещадно перелопачивались в угоду современной конъюнктуре — иногда их даже было не узнать. Читаем интервью К. Серебренникова:
«Это возможно только благодаря политике Художественного театра, которая подвергается почему-то невероятной критике (режиссер наивно удивляется почему. — Ф.Р.). Табаков позволяет делать очень резкие, экспериментальные вещи. И не только на Малой сцене. Спектакль Юры Бутусова «Гамлет» — это непривычный, поисковый театр. Благодаря известным артистам и бренду МХТ спектакль привлекает очень большую аудиторию, и люди привыкают постепенно к новому, делают шаги в понимании специфики театра…
Театр сегодня должен быть разным. Никто не отменяет русского психологического театра, хорошо сделанной пьесы (очередное лукавство — либеральная тусовка, которая захватила практически ВСЕ командные высоты в культуре. НЕ ОТМЕНЯЕТ, но держит В ЗАГОНЕ, в своеобразном ГЕТТО, русский психологический театр. — Ф.Р.). Но есть и визуальный театр, театр техногенный, театр без актеров. А у нас современному театру нигде не учат. В некоторых театральных школах на мои спектакли запрещают ходить студентам, чтобы не научились плохому (вполне себе оправданная ЗАЩИТНАЯ реакция вменяемых людей, которые сопротивляются НАТИСКУ оголтелого гламура. — Ф.Р.). А я, наоборот, заставляю своих
