С третьей стороны получение возможных новых, пусть и красивых цепочек квестов, пока не ко времени. Он уже и в имеющихся, как собака в блохах, всё пузико себе уже расцарапал. А толку чуть. Есть ещё и четвёртый взгляд на ситуацию, и как бы не самый правильный. Ждать сокровенных знаний от форума глупо, надо нырять в капсулу и всё проверять вот этими самыми ручками.
* * *Учитель его не ждал. На громкий и настойчивый стук дверь ему никто не открыл. Так как за дверью было тихо, то Тём с грустью констатировал очевидное. Он опоздал. Как чувствовал, что нафик было этот форум так долго просеивать. Но и огорчатся пока незачем. Есть же хозяин гостиницы в общем зале, которому инквизитор мог что-то на словах для ученика передать.
Внизу Тёма ждал второй звоночек. Тоже неприятный. На вопрос Тёма о Клаусе, тот сделал непонимающее лицо.
– Не знаю. Может, выходил. Может, заходил. Может, совсем не было. Я то на кухне, то на улице. А какой он из себя, тот монах, про которого ты спрашиваешь?
Тём разве что не плюнул в сердцах.
– Такой. У него ещё хвостик пупочкой.
И оставив моргать зависшего над его ответом трактирщика, отправился к себе в номер. Полчасика можно и подождать, есть чем заняться. Авось к этому времени и учитель вернется.
Вежливый стук в его дверь раздался намного раньше этого срока.
Понятно, что за дверью сейчас стоит хозяин, конспиратор дрянский, вежливый, извиняться пришёл. Помариновать бы его под дверью, но надо открывать, может он в клювике, что от Клауса принёс. К двери Тём шёл очень неспешно. Пусть помучается в раскаянии.
Открыл и, немного э… удивившись, увидев невозмутимо стоявшего перед дверью инквизитора.
– Ученик, ты всегда такой медленный?
– Только когда сплю. А в другое время я быстрее молнии. Входите, учитель.
Судя по довольной улыбке Клауса его ответ пришёлся инквизитору по душе. Спрашивать, как учитель его нашёл было лишним. Тём уже понял, что у Клауса с владельцем гостиницы были очень доверительные отношения.
Наконец, Тём сумел рассмотреть своего учителя не мельком, а в спокойной обстановке.
То, что тот высок, худощав и лыс, Тём успел увидеть и при первой встрече. На лице обычный, длинный и прямой нос, впрочем, к старости обещающий стать выдающимся. Жесткая ниточка чёрных усов над щелочкой узких губ и свинцового цвета глаза. Довольный прищур глаз, с разбегающимися из внешних уголков лучиками, менял выражение лица с холодного и жесткого на лукавое и немного добродушное. А их цвет тяжелого свинца в следующее мгновение мог заворожить глубокой синевой.
Тём с интересом отметил, что и своим нарядом инквизитор его удивил.
С первой попытки встретить Клауса по одежке у него не получилось. Ряса на голое тело как-то уж больно однобоко характеризовала будущего учителя. Сейчас Клаус давал ученику вторую попытку встретить себя по одежке.
Мягкие сапоги, охотничьего кроя брюки, шитые у дорогого мастера и щегольская рубаха совсем не сочеталась с образом инквизитора. Только перекинутые через руку плотный, тёмный, непромокаемый, инквизиторский плащ и фиолетовая сутана напоминали о принадлежности вошедшего к церковному сообществу.
– Здрав будь, ученик. Я проводил Стефанию до конца улицы, немного заскучал и решил узнать поближе, кого мне в ученики послало провидение.
– Стефания это та дама, с которой…Которая была у вас в номере?
– Да. И она очень благочестивая женщина. Мы с ней чудесно провели время в беседе о необходимости и способах отделения козлищ от овец.
– Своевременная тема, – осторожно прокомментировал ученик. И припомнив повторяющуюся «забывчивость» хозяина «Поросенка», вслух предположил, – и смею предположить, что Стефания не единственная дама, с которой вы её обсуждали.
– Ты прав, как никто другой, ученик. Это просто напасть какая-то, половина знатных дам города вдруг решили исповедаться у меня. Кто-то видимо пустил ложный слух, что я лучший исповедник коллегии.
– А это не так, учитель?
– Признав это, я могу впасть в грех тщеславия. Примем как данность, что я просто рядовой работник инквизиции, к тому же временно находящийся вне коллегиальной иерархии.
– Учитель, скромность, конечно, делает вам честь, но у меня язык не повернется назвать вас рядовым работником. Конец исповеди прелестной Стефании я слышал, даже находясь этажом ниже. И тоже могу свидетельствовать, что, на слух, вы исключительной силы исповедник.
– А вот этого не надо. Ибо тайна исповеди должна оставаться тайной исповеди при любых обстоятельствах. А если, в силу определённых естественных причин, вызванных исключительным доверием к исповеднику что-то из беседы и выходит за стены, ограждающие происходящее таинство, то свидетельствовать об этом не надо. Ибо именно такие свидетельства, сделанные подлыми завистниками, и послужили основанием для гнева главы коллегии инквизиторов Флоренса Мартина, и он, без решения конклава Пяти, принял самоличное решение о моем временном расставании с коллегией инквизиторов.
За многие дни, проведенные в Файролле бок о бок с хранителем, Тём привык вести беседы, не делая скидок на то, игрок его собеседник или не игрок. И то, что показалось бы ему странным в первые дни в игре, сегодня уже было обычным. Вот и сейчас разговаривать с Клаусом Тёму было интересно.
– Учитель, я вижу, вы попали в жернова нравственных разборок. А это, увы, не мой конек.
– Да что там разбираться! Флоренс перепутал дух и букву заповеди о любви к ближнему своему. Может, букву я в чём-нибудь и нарушил, но по духу я ни разу не отступил от заповеди «возлюби ближнего твоего больше себя».
Дзынь! Что там упало в почту? Письмо или сообщение о новом квесте? Посмотрим, но потом, когда хоть как-то разберемся с философией «Ты их любишь маловато, ты их лепишь плоховато…»
– Учитель, но у вас же в коллегии целибат не обязательная норма?
– Нет. Просто некоторые собратья из нынешнего состава Пяти недопонимают истину, что правильнее не дать взойти ведьмовскому семени, вовремя сделав прополку, чем впоследствии жечь заполонивший всё поле бурьян на кострах. Ибо не мной сказано, что всякое естество звериное укрощается естеством человеческим.
Нет доблести в исповеди чистой девственницы, но труд исповеди
