Мда. Твердая позиция. Можно согласиться, что недо…э-э…любленные женщины это сущие ведьмы. Да и остальное сказанное, с такой подачей, как у Клауса, у многих мужчин не вызовет желания поспорить. Вот только вот…
– А вы, учитель, ещё тот казуист. Я восхищен!
– Я крепок в вере и тверд в принципах. И конклав Пяти это знает, и вся коллегия это тоже знает. Именно поэтому мое временное отлучение от дел коллегии носит характер епитимьи, а не анафемы.
На лице Клауса резче обозначились складки, стартующие от крыльев носа, а взгляд, утратив небесную синеву, вновь налился свинцовой тяжестью.
– Да и ты не прост, ученик. Я пришёл задать тебе несколько вопросов, а вместо этого успел дать только несколько ответов.
Инквизитор жестко, оценивающе посмотрел на Тёма.
В этот миг из коридора донеслось отлично слышимое, переходящее в крик, громкоголосье.
Тём осторожно выглянул на шум в коридоре. Мимо его двери неслась толпа вооруженных кольями и дубинками горожан. Их возглавлял толстенький, кругленький, низенький человек с большим мечом на поясе. Причем если бы не пухленькие щечки и отсутствие бороды, то его запросто можно было бы принять за гнома. Если и не за того, что стоит у наковальни или машет киркой в шахте, то за гнома-торговца – без сомнения.
Он тащил за собой, крепко схватив за руку, упирающегося трактирщика и постоянно вопрошал:
– Где он? В каком номере нежится этот искуситель невинных дев. Где этот змий в сутане?
Трактирщикже, видимо не в первый раз, вяло пытался возразить:
– Не было никого. Один он был целый день. С утра пребывал в посту и молитвах.
– Не ври мне. Я точно знаю, что моя жена приходила в твой вертеп.
– У меня не вертеп, а очень благопристойное заведение, в котором селятся исключительно достойные люди и особы духовных званий.
– Не зли меня! Ты меня знаешь. Лучше скорее веди в комнаты этого злого гения благородных мужей!
Тём проводив глазами эту команду мстителей и повернулся к Клаусу, который сидел на кровати уложив скрещённые в щиколотках ноги на стоящую перед ним табуретку. При этом он беззаботно полировал кинжалом ногти на пальцах левой руки.
– Кто там был?
– Думаю, это был муж исповеданной вами сегодня днем дамы, учитель.
– Да? Как ты думаешь, они тоже хотели исповедаться?
– Я так не думаю. Очень на то похоже, учитель, что они просто жаждали вас исповедать.
Инквизитор заметно поскучнел.
– Вот что за беспокойный народ, встреча с которым мне совершенно не интересна. Нет, чтобы дома сидеть, и, причастившись глоточком вина, предаваться мыслям о красоте всего сущего. Нет, они бродят по улицам в поисках иллюзорной справедливости. Чтобы исповедаться у меня они недостаточно верят в любовь, а чтобы исповедовать меня, они недостаточно святы. Так, что собирайся, ученик. Нам пора.
– Учитель, вы боитесь толпы каких-то мужиков?
– Я никого не боюсь. Я могу разделаться с этими горожанами в несколько минут. Но в этом нет ни славы, ни благочестия. Ибо я караю за ересь, а не за заблуждения. Я инквизитор. И пока я спасаю чужие души и жизни, я остаюсь инквизитором. А, перебив этих глупых, впавших в заблуждение горожан я бы убил свою Веру и не имел бы права оставаться инквизитором. А этого они от меня не дождутся.
Тём не стал выяснять кто такие эти «они», продолжая молча выгребать предметы из своего временного хранилища в рюкзачок.
Клаус запахнулся в плащ, придирчиво осмотрел себя в тусклом, маленьком зеркале, висящем на стене напротив, и скомандовал Тёму:
– И чего ты там копаешься? Выходим.
Они вышли из комнаты в пустой коридор и, пройдя его полностью, во входных дверях столкнулись с каким-то горожанином, державшим в руках приличных размеров палку и припоздавшим с ней к началу разборок. Увидев, идущих навстречу Клауса и Тёма он широко открыл рот, чтобы заорать, но был обезмолвлен простым жестом инквизитора, приложившим указательный палец к своим губам.
На последовавшее «Тсс» горожанин быстро и согласно закивал и, демонстрируя свою понятливость, тут же уронил палку себе под ноги.
От гостиницы отошли спокойным, даже неторопливым шагом. Учитель, казалось, напрочь забыл о возможных преследователях. Тём всё же не выдержал и оглянулся посмотреть, не идет ли за ними встретившийся в дверях мститель. Мститель намного более широкими шагами спешно и тихо удалялся в противоположную от них сторону.
– Учитель, а чего мы идем в центр города, а не к городским воротам?
– Мне надо со Стефанией повидаться.
Возможно и уместно было бы по-доброму спросить у инквизитора «Что, не навидались ещё?», но Тём промолчал, решив добро пока поберечь.
Дом, у дверей которого остановился Клаус, если и был больше и богаче соседних, то в глаза это отличие не бросалось. Клаус, нисколько не сомневаясь, постучал рукояткой меча в дверь.
Из дверей на стук выскользнула девушка, уже без вуали и в пышном платье, но, по-прежнему, в облаке из запаха жасмина.
Стефания бросилась к инквизитору, с тревогой предупреждая его.
– Клаус, муж пошёл тебя искать.
– Я знаю. Не волнуйся. Я видел его в «Весёлом поросенке».
Женщина отпрянула от Клауса.
– Но с ним же всё нормально? Ты же не стал его трогать?
– Стефа, Стефа. Неужели, после того как ты мне доверилась, ты могла так подумать обо мне?
Стефания успокоено опять прильнула к инквизитору.
– Нет. Просто я и за него тоже волнуюсь.
– С ним всё нормально. Я пришёл попрощаться.
– Ты уже собрался уходить из нашего города?
– Да, мне удалось узнать, где может быть Генриетта. Я сделаю всё, чтобы спасти твою подругу. Но прошло уже слишком много времени, а зло, как плесень пожирающее душу, действует очень быстро. Пообещать могу только одно – ты скоро либо встретишься с прежней Генриеттой, либо она никогда не придет к тебе, как посланница Тьмы. Всё, – Клаус быстро и коротко поцеловал Стефанию и всё-таки решил ответить на немой вопрос в глазах женщины. –
