По сути дела Ланни должен был сделать только одну вещь. Ему надо остаться в гостиничном номере и проанализировать всю информацию, которую он собрал. Причина его поездки в Швейцарию заключалась в отправке собранных сведений из свободной страны. Он никогда ничего не писал на бумаге в Нацилэнде. Он хотел было отправить письмо со своим отцом, но знал, что документы путешественников просматриваются. И во всяком случае, он не хотел, чтобы Робби узнал имя и адрес Гаса Геннерича. Всё, что нужно сделать, это сесть в ночной экспресс, а утром быть в Швейцарии или Голландии, где почта была в безопасности, и никто в ваше отсутствие не обыскивал ваш номер.
Кроме того, на Рождество выходило только два выходных дня, а Ланни был одинок. Он не знал ни одной человеческой души в Нацилэнде, которой он мог бы поведать свои чувства, а Труди-призрак была не той компанией в этом сезоне. Немцы до сих пор праздновали Рождество, но нацисты сделали все возможное, чтобы превратить его в языческий праздник. Во всяком случае, после того, как Ланни побыл среди них некоторое время, пища, которую ему подавали, начинала бродить у него в животе. Ганси и Бесс давали концерт в Женеве, а после этого в Цюрихе, и они были в числе восьми или десяти человек, которые знали истинные убеждения Ланни, и к кому он мог открыть свое сердце.
VIIIИтак, наверх в те высокие долины, полные чистых голубых озер, которые питают Рейн, Рону, Дунай и другие полноводные реки средней Европы. Auf die Berge will ich steigen, wo die dunkeln Tannen ragen![57] Утром Ланни посмотрел на ослепительно белый пейзаж, который быстро стал слепить глаза. Возвышающиеся снежные пики ярус за ярусом блестели, как елочная мишура. Они были здесь сотни тысяч лет до того, как он здесь появился, чтобы увидеть их, и они останутся сотни тысяч лет после того, как он уйдёт. Эта мысль заставила его почувствовать себя более одиноким, чем когда-либо, чужим в мире, который был странным во многих отношениях. Природа, такая прекрасная в некоторых ее аспектах, была суровой и внушающей страх в других. А Ланни был одним из тех сердобольных людей, которые хотят, чтобы человеческие насекомые, которые завладели планетой и называют её своею, помогали друг другу понять и преодолеть угрозы природы, вместо того чтобы создавать другие худшие новые научные акты жестокости, называемые Machtpolitik и Blitzkrieg.
Поезд следовал своим маршрутом вдоль берега одетого льдом озера Леман и прибыл в старый город часовщиков и ростовщиков, который Ланни Бэдд посещал так много раз в течение стольких лет. Его первым действием было, укрыться в гостиничном номере, установить свою маленькую портативную пишущую машинку и напечатать на бумаге опасную и захватывающую последовательность слов. Все, что он узнал в Германии. В том числе о боевых возможностях Люфтваффе, а также тот факт, что Адольф Гитлер, по его собственным утверждениям, должен овладеть Австрией в течение ближайших нескольких месяцев. Или с помощью какого-то трюка, если сможет его изобрести, или вторжением. Он был совершенно уверен, что Муссолини был слишком сильно вовлечен в Испании, чтобы вмешаться, и что правительства Англии и Франции оказались в руках людей, которые не хотели бы этого, но которым придётся принять это. Агент Президента 103 согласился с этими ожиданиями, и, чтобы поддержать их, привел доказательства из первых рук.
Агент президента сделал только одну копию, и он не оставил её в машинке или ящике своего стола. Он плотно запечатал её в двойной конверт, адресованный Гасу Геннеричу, пометил способ доставки французским пароходом и отправил конверт в почтовое отделение. Затем он отправился на прогулку по продуваемой ветром набережной, идущей по берегу озера, одолевая приступ глубокой депрессии. Он проделал долгую и трудную работу, отличавшуюся от того, что он на самом деле предпочел бы делать. Он сделал это, подчинившись Труди-призраку, а также своей собственной совести. Но мог ли он убедить себя, что он добился многого? Даже учитывая, что ФДР получил эти отчеты и прочитал их, как долго он будет помнить, что он прочитал, под давлением десяти тысяч других обязанностей? И что он сделает по этому поводу? Ланни получал нью-йоркские газеты, как в Париже, так и в Берлине, и ему казалось, что Рузвельт действует в соответствии с программой, которая некоторые французские остряки приписывали Леону Блюму: "Одна речь вперед и два шага назад". Под давлением ожесточенных нападок со стороны изоляционистов, президент не осуществил значительной части своей "карантинной речи", и с тех пор он молчал. Это было то, что хотели все диктаторы, чтобы их оппоненты ничего не делали, а им позволяли делать все.
IXСтарый город Женева за последние семнадцать лет был центром мировых дебатов, а иногда и мировых действий. Теперь Лига Наций только что закончила и стала использовать свой мирный храм стоимостью в пятнадцать миллионов долларов. У храма были широкие великолепные террасы и мраморные лестницы. Длинное белое четырехэтажное здание, построенное на трех сторонах прямоугольника и имеющее тяжелые квадратные колонны, предложенные греками. Ланни, который посетил Грецию, и изучал её историю, а также её искусство, знал, что греки имели Амфиктионийский совет, который стремился примирить несколько десятков крошечных государств, но без успеха. Гордые Афины и суровая Спарта вели смертельную войну, а затем, после перерыва на подготовку, вторую ещё более смертельную. Ланни казалось, что было много параллелей у Пелопоннесской войны и настоящим соперничеством Англии и Германии. Он знал, что они собирались разбить города друг друга в пух и прах. И вот в этом сияющем новом храме люди мира трудились, отдавая все свои способности и совесть, чтобы предотвратить этот ужас.
Ланни съел свой рождественский ужин в доме Сиднея Армстронга, который был постоянным сотрудником Лиги с момента ее создания. Ланни впервые встретил его среди персонала Парижской мирной конференции. Молодой либерал, решивший не протестовать, когда настало время для протеста. Таким образом, он получил работу и держится за нее, до сих пор не протестуя, и когда для протеста настает время, и когда оно проходит. Так казалось сыну Бэдд-Эрлинга. В то же время, Ланни напомнил себе, что ему самому не нужно было зарабатывать себе на жизнь, в то время как Сидней жил только на
