"Вы знаете Англию, Ланни", — сказал Геринг. — "Кливден и Уикторп и другие загородные дома контролируют всё до определенного момента, но никто никогда не может быть уверен, когда чернь может восстать и заставить развернуть их политику. Это походит на плавание в небольшой лодке под парусом по одному из этих швейцарских озер. Все так спокойно, как в умывальной раковине, но вдруг задует биз и опрокинет все".
"Я видел это'', — ответил Ланни.
Его мучила совесть из-за страха, что он, легко соглашаясь с нацистами, может тем самым дать им поддержку. Было бы невыносимо думать, что, обладая весом перышка, он может повернуть чашу весов в любом из этих повторяющихся кризисов. Теперь он увидел шанс склонить чашу весов в свою сторону, и он поспешил согласиться с мнением Геринга о нестабильности английской черни, о её зависимости от внезапного безумия и о трусости самых могущественных политических лидеров при такой буре. Безответственная пресса и непокоренное рабочее движение почти нарушили политику тори по Абиссинии, и снова по Испании. Теперь они могут легко сделать то же самое с Чехословакией, и Германия может оказаться в состоянии войны с Англией, Францией и Россией, всеми сразу.
"Дайте нам еще два года, чтобы подготовиться", — посетовал глава ВВС — "и мы будем вне опасности. Но нет, мы не можем ждать! Риббентроп, как Мефистофель, шепчет на ухо фюреру, внушая сомнения в суждениях и даже доброй воли тех из нас, кто пытается его удержать, кто хочет ещё немного больше времени. Это страшная вещь!"
Внезапно великого человека озарила блестящая идея. — "Почему бы вам не поговорить с ним, Ланни?"
— Мне, Герман?
— Вы знаете Англию лучше, чем любой из нас, и он это знает. Скажите ему то, что вы только что сказали мне.
Ланни на самом деле много не говорил. Он слушал то, что говорил Геринг, и изредка соглашался с некоторыми его высказываниями. Но он не будет ставить под сомнение свой собственный авторитет. Он ответил: "Вы знаете, это не так просто поговорить с фюрером. Когда он принял решение, то говорит только он!"
— Я знаю, что он ещё не принял решения. Всё висит на волоске. Вы можете найти его в настроении, когда можно задавать вопросы. Вы один из немногих людей, в чьё бескорыстие он может верить. Вы никогда не просили у него что-нибудь, и я говорил ему, что он может доверять вам. Поэтому я считаю, что вы можете оказать хорошее влияние на него.
— Спасибо, Герман. Для меня всегда большая честь встретиться с ним, потому что я знаю, что он великий человек. Вам, наверное, было бы интересно узнать, как люди во всем мире собираются в толпы, чтобы задавать мне вопросы о нем, и о вас тоже. Вы больше всех маячите на мировом горизонте прямо сейчас.
"Толще всех", — ответил Der Dicke, чьё высокое положение не уничтожило полностью его чувство юмора. — "Я собираюсь принять восстановительное лечение. Но серьезно, позвольте мне позвонить фюреру и сказать ему, что вы здесь, и рассказать ему, что вы говорили с Рансиманом, Уикторпом и другими. Он пожелает видеть вас без какого-либо предложения от меня. Он, вероятно, скажет мне, чтобы я отправил вас в Берхтесгаден самолётом".
"У меня здесь мой автомобиль", — напомнил ему гость.
— Das macht nichts aus. Вас доставят обратно сюда самолётом, или доставят ваш автомобиль в Берлин, или в Берхтесгаден, куда предпочтёте. Это серьезный вопрос, судьба Германии, да и вообще всей Европы висит на волоске.
XIIТак получилось, что Ланни увидел Германию от крайнего севера до крайнего юга буквально с высоты птичьего полета. Гигантская карта разворачивалась медленно и тихо, если не принимать во внимание рёв мощного двигателя. Он сидел в кресле второго пилота, рядом с очень молодым лейтенантом ВВС, одним из лучших в мире, как объявил Der Dicke, похлопывая их обоих по спинам после того, как он представил их друг другу. "Заботьтесь о нем, он является другом фюрера", — так он сказал офицеру.
Так что теперь через переговорное устройство пилот, отвечавший за судьбу Ланни, в течение часа или около того развлекал его названиями городов, поселков, деревень, рек, озер, каналов, лесов, гор, аэродромов, больших заводов, обозначенных на карте, что проплывали под ними, будь они природными или сделанными человеком. Большая часть Германии с птичьего полёта гляделась шахматной доской, но без квадратов. В разные времена года различные посевы имеют различные оттенки зеленого, коричневого или желтого цвета. Дороги гляделись крошечными серыми лентами. У зданий были видны только крыши, и они гляделись по-разному в зависимости от материалов, из которых они были сделаны, и от степени влажности или сухости. Такие детали составляют жизнь летчика, пока он находится в небе, и пока он изучает фотографии или карты на стене учебного класса. Когда он узнал, что отец его пассажира производит самый быстрый истребитель в мире, он испытал острые ощущения и задал много вопросов, упомянув, что заводы его страны только что превзошли этот рекорд на десять или двадцать километров в час.
Ланни успешно посадили в частном аэропорту фюрера Айнринге. Его ждал автомобиль, и его снова повезли в эти прекрасные горы. Земля прошла более половины своего годового круга вокруг Солнца, и начало марта стало концом августа. Снег сошел, а злая ведьма Берхта удалилась в свою пещеру. Пейзаж облачился в темно-зеленые цвета, блестящие на просветах солнца. Все добрые феи, гномы и карлики, обитающие в немецких лесах, попрятались под листьями папоротника, а миллионы пчёл собирали мед для стола фюрера. Они должны были работать сверхурочно, так как он, некурящий и непьющий, очень любил сладости, особенно, в виде кремовых тортов или круглых пирожных из заварного теста, или другие деликатесы, как правило, подходящие для дам.
Всё это было подано Ланни к обеду. И было гораздо лучше, чем блюдо, приготовленное для Шушнига во время его визита. И, безусловно, лучше, чем для бедняги, заключённого Гитлером в замке. От
