Он подумал, что она собирается сказать — "Гонконг". Даже если бы она так сказала, то он, конечно, не был бы удовлетворен. Он назвал бы это "телепатией". Как во фразе Текумсе — "эта старая телепатия!"
Женщина сказала: "Ваше присутствие беспокоит меня. Я ничего не могу сделать больше для вас, я извиняюсь".
Отвергнутый клиент не попросил свои десять марок назад. Он вышел с мыслями об этом странном мире подсознания, которым сильно пренебрегает ортодоксальная наука. Каким-то образом он принял это как должное, что существует возможность чтения мыслей, которой обладал медиум. Ведь были обнаружены различные аспекты его жизни, такие как дед, производитель оружия, или двоюродный дед, трансценденталист. Но предположим, только предположим, что какая-то старая ведьма может вызвать штаб-квартиру гестапо во дворце Виттельсбахов и сообщит: "Я только что прочитала мысли американского Kunstsachverständiger, и он здесь с целью шпионажа за Номером Один, Номером Два и Номером Три".
Ланни решил, что прекратит паранормальные исследования, пока находится внутри Третьего рейха!
IXРудольф Гесс вернулся в Мюнхен. У него здесь был дом с семьей, которую он не выставлял напоказ, как делали другие нацистские лидеры. Он был лично самый приличный из тех, кого встречал Ланни, самым приятным из-за своего международного воспитания и мировоззрения. Он был фанатично предан своему лидеру, но там, где не касалось дел партии, у него было чувство юмора, и люди, которым он доверял, не замечали его мрачную внешность.
Ланни навестил его в Коричневом доме, партийном здании, купленным фюрером и перестроенным по его вкусу. Оно размещалось на Бриеннер штрассе, в модном квартале, с домом папского нунция прямо через улицу. Это было четырехэтажное здание, стоящее в глубине от проезжей части и защищенное высокими заборами. Снаружи были эсэсовцы, а внутри было изобилие свастик всех размеров на ограждающих решётках, бра, окнах, дверных ручках и потолках. Офис Гесса был простым и неброским. Его окна выходили на Führerhaus, одно из великолепных сооружений, которые были построены Ади с момента получения им власти, и в котором были проведены недавно потрясшие весь мир переговоры.
Естественно, что они говорили об этом событии и его последствиях. Заместитель фюрера объяснил, что для него это означало значительное увеличение обязанностей и ответственности. У него появилась новая партийная провинция, которой надо управлять. Поскольку партийное руководство было повсюду важнее политического управления, в руках Гесса сейчас была сосредоточена вся власть. Он пояснил, что тип людей, подходящих для агитации и партизанской войны, не удовлетворял требованиям, необходимых для управления после победы. Поэтому ему придется многих понижать, а других повышать. И заново сколачивать руководство. Ланни слушал сочувственно, и в душе был рад, что ему не нужно никем руководить и никому подчиняться.
Это был период, когда Гитлер день за днем увеличивал свои требования к чешским развалинам. "Международная комиссия", которая должна была решать споры, состояла из одного нацистского чиновника и одного чешского, а также из британского, французского и итальянского послов в Берлине. Эти последние были занятыми господами, и не хотели беспокоиться из-за жалоб или говорить о честной игре. Когда нацисты объявляли, что в какой-то части Чешской равнины проживает более пятидесяти процентов немцев, послы не выезжали проверить подсчеты, при этом они не обращали внимание на тот факт, что территория содержала определённое количество минеральных ресурсов или промышленных предприятий, которые были необходимы фюреру для его подготовки к войне. Они только голосовали против чешского делегата и за ввод немецких войск.
Конечно, это означало разногласия и стенания чехов, некоторые из которых попадали в иностранную прессу и раздражали нацистов. Герр Геббельс было прекратил кампанию в прессе против этого фрагмента государства, но теперь возобновил её снова. Ланни сказал: "Вы не можете поладить с этими людьми, они слишком отличаются от немцев".
"Я боюсь, что вы правы, герр Бэдд", — признал заместитель.
"Фюрер сказал: 'Мы не хотим чехов', но я думаю, что он сможет найти работу для них, если ему прид1тся принять их". — Секретный агент сказал это с улыбкой, и угрюмый заместитель улыбнулся в ответ. Между друзьями не нужно больше слов.
Ланни добавил: "Я задаюсь вопросом, почему фюрер должен был пойти так далеко, чтобы дать гарантии Чехословакии. Англичане, конечно, хотели этого. Но разве ему было нужно уступать?"
"Он всегда знает, что делает", — ответил Гесс. (Hitler hat immer Recht!) — "То, что он дал, является гарантией против неспровоцированной агрессии, но вы можете быть уверены, что если и будет какая-то агрессия, то спровоцируют её чехи". Улыбка сошла с лица заместителя, и он утверждал это без тени иронии. Тот, кто слышал это, был рад, что не был чехом.
XАдольф Гитлер не любил холодный и официальный город Берлин, и оставался там только, когда этого требовали церемонии и дипломатический этикет. Мюнхен был его местом отдыха и развлечений и местом рождения его партии. Здесь были люди его собственного сорта. Он свалит ответственность на своих подчиненных и улетит в свой горный замок. Оттуда до Мюнхена было всего лишь пару часов езды. И он залезет в свой черный пуленепробиваемый Мерседес, за которым следуют три машины, полные эсэсовцев, и умчится прочь к своим своеобразным удовольствиям.
Он любил посещать район Швабинг, который был Латинским кварталом Мюнхена, а также обедать в ресторане Остерия Бавария, где его овощные блюда готовил шеф-повар, который знал его вкусы. Он любил надевать черные замшевые шорты и зеленую охотничью куртку Loden Frey и посещать Октябрьскую ярмарку, смешиваться с людьми и фотографироваться с детьми вокруг него. Его охранники в штатском тщательно избегали объективов камеры. Он любил одевать черные брюки и безукоризненно белый пиджак и посещать Театр ам Гартнерплац, где давали Летучую мышь Штрауса. Он лично выбирал "танцовщицу", выступавшую во втором акте. Ади приходил во время антракта, его личный штандарт фюрера вывешивался на перилах его ложи. Прежде чем возобновить выступление люди в штатском в разных местах зала хайлят Гитлера, и вся аудитория встает и присоединяется к приветствию. Затем в интересах здорового эротизма фюрер будет сидеть с мощным биноклем, направленным на молодую, гибкую и полностью обнаженную Дороти ван Брук и её многочисленные прелести.
Или, возможно, он посетил бы Дом художника на Ленбахплатц, который он только что перестроил. В старые времена это было здание клуба всемирно известных художников, и Ади, который радовался званию "величайшего художника в мире", данному ему его обожателями, перестроил его с великолепием, присущим его Новому Порядку. Для него в доме были устроены апартаменты. И когда он обнаружил, что большая еврейская синагога не вписывалась в его взгляды, он приказал её снести, а участок использовать для стоянки нацистских автомобилей. Все
