Шёл осенний салон, который стоил времени любого искусствоведа. Там было много обнаженной натуры, но не было марширующих нацистов, а под номером 175 был безвредный пейзаж с овцами. Он также посетил семью де Брюинов, желавшую услышать последние новости о новом союзнике la patrie. Они выразили сожаление о погроме, но извиняли его и считали Пакт четырех держав наиболее удачным событием в истории Франции за много лет. Ненавистный франко-русский союз был практически мертв, и теперь Даладье получил чрезвычайные полномочия и был в состоянии управлять "по указу". Чума забастовок будет подавлена без привычных ненужных компромиссов.
Короче говоря, семья французских аристократов считала французскую политику более обнадеживающей, чем остальное население. Они гордились своим личным мученичеством, считая то, что произошло в Мюнхене, своим оправданием. Они свободно говорили, как обычно, и Ланни слушал последние детали закулисной деятельности "двухсот семей", коллективно решивших, что компромисс с Гитлером будет самой дешевой формой страховки. "Это означает сдачу нашей власти в Центральной Европе", — признал с сожалением Дени отец. — "Но у нас есть еще Северная Африка и колонии, и мы в безопасности за нашей линией Мажино. Прежде всего, мы не должны делать какие-либо дополнительные уступки революции у себя дома". Не дело Ланни учить этого обязанного всем самому себе капиталиста, он может только делать замечания, когда его заставят высказаться. То же самое было и в случае с Шнейдером, который находился в своём городском доме и пригласил сына владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт на обед. У пожилого оружейного короля было не всё хорошо. Он, казалось, волновался. Его интересы были разбросаны по всей Европе, поэтому он не был столь оптимистичен, как Дени. Он сообщил о договоренностях, которых он достиг в отношении Шкоды. Он останется хозяином и будет получать щедрые прибыли, но не сможет вывести их из Германии. Он должен их вкладывать в расширение завода или в строительство нового завода, как решит правительственное бюро в Берлине. "Проще говоря, я отдаю свое время и умение вооружению Германии, а если мне не нравится, то я могу продать всё за то, что они предлагают мне, то есть практически ни за что". — Барон пожал плечами во французской моде. — "Что может сделать человек в эти странные времена?"
Ланни не мог сказать ему, что ему делать. Он мог сообщить только то, что нацисты номер один, номер два и номер три говорили, что произойдёт с остальной частью Чехословакии, а также с Польшей, а затем с Венгрией и Румынией и с другими индюками. Самым ошеломляющим было предположение, что если Франция и Англия не поторопятся заключить мир с фюрером, то он может обратиться за дружбой к России. Это действительно было похоже на то, что мир перевернулся с ног на голову и трясётся. "Неужели у этого человека нет никаких принципов?" — спросил хозяин Ле Крезо. По своим собственным принципам он сумел уберечь свои оружейные заводы от бомбардировок во время мировой войны, но теперь он не мог видеть, сможет ли он добиться этого во второй раз. "Ваш отец мудрый человек", — заметил он. — "Он получил наличные деньги и вывез их из Европы!"
IVЕще один отчет в Вашингтон, на этот раз по ситуации во Франции. Затем Ланни поставил свой автомобиль на хранение в Париже и вылетел в Лондон. В Уикторпе его встретили и показали прекрасного новорожденного, получив от Ланни все надлежащие комплименты. Эта крошка с розовыми щеками, золотыми волосиками на голове и всегда сосущими губами, была достопочтенным Джеймсом Понсонби Кавендишем Седриком Барнсом Мастерсоном. Названная в честь различных родственников, в том числе его американского деда. Он же полностью отодвинул Френсис в тень и будет держать ее там остаток её дней.
В доме англичанина теперь Ланни мог спокойно говорить. Его замок не был оборудован никакими диктофонами. Интересно услышать, что действительно происходило внутри конференц-зала Führerhaus в Мюнхене. Мелкие детали о личностях и поведении четырех человек, определивших судьбу Европы. Его светлость был призван на один из этапов составления документа, потому что он специально исследовал течение рек и границ городов, намеченных на передачу. Обсуждение проходило на немецком языке, и каждое слово должно было быть переведено премьер-министру. Дуче считал, что знает немецкий, но его речь была ужасна, и не принесла ему ничего хорошего в отношениях с Гитлером, который кривился. Немецкий собственно фюрера был далек от совершенства, но это не удручало его.
У Ланни было много, что рассказать. И он сделал это свободно, основываясь на принципе, что справедливый обмен не является ограблением. Если услышать реакцию постоянного сотрудника Министерства иностранных дел на последние взрывы Гитлера, то можно было узнать, наверняка, что правительство тори Великобритании собиралось делать в течение следующих нескольких месяцев. Правительство собиралось делать все возможное, чтобы не задеть обидчивого рейхсканцлера, даже подвергнув цензуре британское общественное мнение по теме "Мюнхен". Американские новости, осмеливавшиеся критиковать, были отстранены, и в жизнь британского радио было введено строгое правило запрета порицания Чемберлена в настоящее время.
Но призрака не унять. Ибо не было никакого способа удержать людей от выказывания чувств негодования в печати и на публичных собраниях. Прямо сейчас шёл горячий спор вокруг столкновения полковника Линдберга и леди Астор. "Линди" был в Германии в августе, где ему показали все секреты ВВС, а затем он отправился в Советский Союз, где его приняли, как почетного гостя. Он вернулся в Англию прямо в критический момент, когда кризис был в самом разгаре. И тогда, по слухам, он рассказал гостям Нэнси в Кливдене, что советская авиация была "совершенно деморализована", и что ВВС Геринга может победить объединенные силы Великобритании, Франции, Чехословакии и Советского Союза. Как настаивали критики, это создало перелом и привело к решению о капитуляции. Так что теперь на "Кливлендскую клику" взвалили всю вину за величайшее дипломатическое поражение в истории Великобритании.
Эта история стала подарком для красных и их попутчиков! Во всех пабах Великобритании, также и в гостиных, этот вопрос обсуждался с большим накалом. Леди Нэнси, урожденная Лэнгорн из Вирджинии, Консервативный овод Палаты общин, заявила, что вся эта история была "коммунистической пропагандой". Сначала она сказала, что Линдберг в последнее время не появлялся ни на одном обеде в Кливленде и не говорил ничего о Советском Союзе. Потом ее память посвежела, и она сказала, что он был на завтраке и "говорил о России в целом", но она не могла вспомнить, что он говорил, или кто присутствовал. Создатели коммунистической пропаганды нашли это маловероятным, и это только подлило масла в огонь.
Ланни знал, что Рузвельт был знаком
