Слейтер усмехнулся:
– При желании мог бы!
– А передать вот это? – Гуля достала из белого балахона конверт.
Сержант удивился:
– Письмо? А если ваш Баженов отнесет его Фархади и сообщит начальнику лагеря, что я передал ему послание со стороны?
– Ну и что? Разве вам будет сложно обвинить старшего лейтенанта в провокации? Ведь если следовать вашей же информации о структуре лагеря, то передать письмо Баженову может любой человек на объекте, имеющий возможность свободного перемещения по лагерю и выхода из него? Любой охранник!
– Ну, обвинить вашего лейтенанта не проблема! – протянул Слейтер. – И отбиться от подставы тоже, вот только не воспримет ли передачу письма как провокацию сам Баженов, посчитав мои действия проверкой офицера? И потом, почему вы уверены в человеке, который сдался в плен?
Гуля спокойно ответила:
– Мы не уверены в нем!
– Так какого черта делаете на него ставку?
– Ну, не на вас же ставить, сержант?
– Я ценю твой юмор, девочка, однако ты не ответила на вопрос.
– У меня нет ответа на него!
– Ладно! Скажи, а для чего вам вообще вся эта игра? Что, у Союза нет сил, чтобы нанести по лагерю ракетный удар? Или ваше правительство пугает реакция мировой общественности? Да Советам плевать на все мировое сообщество. Применяете же вы вакуумные бомбы? Так почему сейчас не стереть с лица земли лагерь подготовки моджахедов? И надо-то всего ничего. Один пуск «Луны-М».
– А вы неплохо разбираетесь в ракетном вооружении Советского Союза! – заметила Гуля.
– Учили!
– Да! Всех нас чему-нибудь да учили. Ракетный удар, без сомнения, уничтожил бы и лагерь, и всех, кто в нем находится. Вместе с душманами, вами, инструкторами-американцами, и… пленными. Обречь же на гибель своих солдат, имевших несчастье попасть в плен к моджахедам, мы не можем!
Слейтер изобразил удивление:
– Что я слышу? Ты заговорила о человечности? Ты – представительница Империи зла?
– Эту Империю создали ваши спецслужбы и средства массовой информации, и вы, господин Слейтер, прекрасно это знаете! Но… ближе к делу! Вы передадите письмо Баженову?
Сержант махнул рукой:
– Черт с вами, упрямая девчонка! Передам. Однако если ваше руководство отказывается от ракетного или массированного авиационного удара по лагерю, то, значит, оно планирует наземную операцию против Фархади.
Гуля улыбнулась:
– Я этого не говорила, Слейтер!
– А мне не нужны слова. Лагерь – проблема вашего командования, и оно вправе устранять ее по своему усмотрению. Сейчас мне нужно получить то, для чего мужчина приходит в публичный дом.
Слейтер внимательно взглянул в глаза молодой женщине, и в них без особого труда читалось желание близости с ним.
Гуля улыбнулась:
– Конечно, Энди! С этой минуты перед тобой проститутка, готовая сделать для тебя все, что ты пожелаешь.
Она сбросила с себя белый балахон и предстала перед американцем голой:
– С чего начнем, милый?
Сержант подошел к Гуле. Погладил шершавыми ладонями ее упругие груди и, резко притянув девушку к себе, схватил ее за ягодицы.
– А начнем мы, дорогая, с самого начала.
Слейтер опрокинул Гулю на кровать. Сорвал с себя одежду и набросился на такое желанное, открытое для любви тело.
Этим же вечером в комнате особого, как и лагерь, барака, кое-как проглотив ужин, сидел на кровати под кондиционером старший лейтенант Баженов. Настроение у него было паршивым. В голове билась единственная мысль. Он предатель. Да, предатель, потому что находится здесь, в этом бараке, в комнате со всеми удобствами. Он не нашел в себе силы достойно, как подобает офицеру, ответить душману Фархади. Другой на его месте плюнул бы в рожу этому ублюдку. Баженов не смог. Он выслушал предложение начальника лагеря. Обещал подумать и уже этим обещанием, по сути, согласился на сотрудничество. Если он не нашел силы отказаться сегодня, то в понедельник тоже не сможет это сделать. Да, при желании можно найти оправдание своему поведению. Мол, глупо гибнуть за просто так. Надо осмотреться, прикинуть, что к чему, чтобы потом, выбрав момент и подготовившись, бежать отсюда. Но перед кем оправдываться? Перед собственной совестью? А она не принимает оправданий. Совесть говорит: ты струсил, старший лейтенант. В первом же бою сдался в плен. И какая разница, что был контужен? На перевале не имел возможности сражаться до конца. Это так. Но потом, оклемавшись во время марша, почему не попытался бежать? Почему, собрав силы, не напал на ближайшего конвоира? Не обезоружил его и не расстрелял духов? Тем самым не освободил себя и своих подчиненных. Почему продолжал послушно идти, позволяя головорезам, уничтожившим Залепина, Гиви Гуагидзе, ребят роты и взвода сопровождения, погонять себя,
