Эркин Довлатов оказался вместе с первой ротой в западне. И полковник, бросив своих, ушел в глубь Пуштара, где был пленен моджахедами. В июле его доставили в особый лагерь Фархади. Полковник предал свою родину, изъявив желание, как истинный правоверный, встать в ряды моджахедов. Именно Довлатов предложил использовать пленных против своих соотечественников. Желающих встать под его знамена невольников оказалось мало. Но таковые нашлись, и Фархади сформировал спецкоманду из таких же предателей, как Довлатов, заключив с каждым из бойцов этой команды контракт. Смысл контракта сводился к следующему – предатель обязан был год воевать на стороне душманов, беспрекословно выполнять любые приказы, после чего получал возможность получить гражданство той страны, которую выберет сам. Но из числа государств, поддерживающих войну моджахедов против оккупирующих Афганистан войск Советского Союза. А также начальный капитал для обустройства в этой стране. Спецкоманда получила название «Блуждающие призраки», позже просто «Призраки». Название полностью оправдывало себя. Ибо задействованным в команде бывшим военнослужащим Советской армии меняли не только имена и фамилии, но и биографию. Официально они считались для своих пропавшими без вести или погибшими.
От связи с родными и близкими в Союзе подонки отказались. И получилось, в природе их уже как бы не существовало, на самом же деле они продолжали не только жить, но и воевать на стороне противника. Одним словом, призраки. Их было немного. В команде 10 человек во главе с бывшим офицером Советской армии, капитаном Ивановым, так же добровольно перешедшим на сторону душманов. Кроме спецкоманды, Довлатов обязан был создать еще и отряд предателей численностью как минимум в сорок мерзавцев. Тем самым сформировать основу для комплектации отдельной бригады, которой Фархади уже придумал громкое название, «Свобода». И если с формированием отряда Довлатов имел проблемы – пленные особо не рвались в бригаду, то «Призраки» уже не раз выходили на задания в Афганистан, с задачей под видом подразделения советских войск уничтожать мирные кишлаки, проявляя при этом особую жестокость. Команду наводил на цель проводник, он же снимал на видеокамеру «зверства русских». Пленки впоследствии передавались в Пакистане представителям реакционных западных СМИ, и записи распространялись по всему миру, показывая обывателям благополучных государств, «чем на самом деле» занимаются русские в Афганистане! СМИ понимали, что распространяют ложь, но эта ложь приносила хорошие деньги, и цена на дезинформацию постоянно росла, позволяя обогащаться не только руководителям всего движения исламского сопротивления, но и чинам менее значимым. Тому же Фархади. Доставалось кое-что и полковнику Довлатову, и людям, приближенным к Фархади. Неплохо имел с «Призраков» Карамулло. Но главным являлось не обогащение афганских моджахедов и их приспешников, а тот политический ущерб, который наносился авторитету советского правительства, заявлявшего, что ограниченный контингент не воюет против мирных жителей братской Демократической Республики Афганистан. И в Главном разведывательном управлении Генерального штаба ВС СССР готовились мероприятия по пресечению деятельности этой банды подонков.
Но пока нелюди творили свои кровавые злодеяния.
Командир будущей бригады вошел в кабинет начальника лагеря, как положено, соблюдая все правила воинской вежливости.
– Разрешите? Полковник Довлатов по вашему приказанию прибыл! – сказал он и замер на пороге.
Фархади пригласил предателя:
– Проходите, полковник, усаживайтесь за столик. Кофе? Чаю?
– Чаю, если можно!
– Простого или хорошего?
– Я не употребляю ни спиртного, ни наркотиков, даже ханку с чаем. Если можно, обычный зеленый чай без сахара и сластей!
Начальник лагеря похвалил своего приспешника:
– Вы истинный правоверный. Удивляюсь, как это вам так долго удавалось скрывать свои убеждения, служа в рядах Советской армии.
– У меня не было другого выхода, – ответил Довлатов. – Если бы я не поступил в военное училище, не стал бы самостоятельным и обеспеченным, для Союза, естественно, человеком. А остался прозябать в нищете забытого всеми горного селения горного Бадахшана. У меня было восемь братьев и три сестры. До восемнадцати лет дожили четверо братьев и одна сестра. Это была не жизнь, а кошмар! Извините, я, наверное, не к месту завел этот разговор, касающийся лишь меня!
– Ну почему же? – возразил Фархади. – Я вот впервые слышу о вашей семье. О судьбе семьи. В личном деле эти факты не указаны!
– Данные о погибших братьях и сестрах не вносились в личное дело. Кого касаются частные проблемы какого-то офицера? Офицеров много, и у каждого свои проблемы. Но они вне службы. Так было!
Начальник лагеря подошел к бывшему полковнику:
– В отличие от советского командования нам есть дело до проблем подчиненных. Напишите рапорт о выделении вам материальной помощи. Размер и порядок передачи денег вашим близким определят в штабе вышестоящего командования.
Полковник склонил голову:
– Благодарю вас, саиб!
– Не за что, Эркин, мы, правоверные, должны помогать друг другу, где бы ни жил каждый из нас.
– Еще раз благодарю!
Фархади присел за рабочий стол. Его кабинет был оборудован в европейском стиле. Так удобнее. Начальник лагеря и один из самых влиятельных полевых командиров афганских моджахедов взглянул на Довлатова:
– Вы, полковник, спросили у коменданта о ближайших планах, касающихся спецкоманды «Призраки», заметив, что бойцы засиделись без дела. Отвечу вам, уже в ближайший вторник мы готовим карательную акцию в кишлаке Малитабад. Это значит, в воскресенье 9 июня команде предстоит убыть в Афганистан. Маршрут движения отработаете с моим помощником Мохаммедом Ширзадом. К цели «Призраков» поведет неизменный проводник, Омар Закир.
Довлатов кивнул:
– Ясно! Порядок действий команды остается прежним?
