Прошло ещё две декады. Эльма полностью освоилась в замке и на острове, куда выезжала вместе с Глаем. Они часто осматривали селения, выезжали на другие острова, отправляясь туда на небольшой яхте, стоявшей в укромной бухте. Глай показывал то, что уже сделал, и рассказывал о том, что собирался сделать. Девушке всё было интересно, проделанная работа восхищала, а планы захватывали воображение, но она не понимала, почему капитан делится всем этим с ней. За то короткое время, что она его знала, Эльма успела понять, что Глай никогда ничего не делает просто так, от нечего делать, а всегда с каким-то тайным или явным умыслом. Но она не приставала к нему с расспросами, ожидая, пока капитан сам объяснится.
В замке поведение девушки было таким, как ей приказал Глай в самом начале: тихим, скромным, послушным и покорным. Она никогда ему не возражала, не перечила, не спорила; никому не грубила, даже если чьё-то поведение не нравилось ей. От невозможности проявить себя и насилия над собственной натурой, в душе девушки копилось раздражение. И однажды она не выдержала и сорвалась.
Эльма сидела на кухне и болтала с кухаркой Маргой, с которой успела подружиться. Марга всегда была в курсе событий, слухов и сплетен, происходивших в замке. Женщины шептались и хихикали, обсуждая новости и перемывая косточки знакомых, когда в помещении появился Аторис – один из стражников с очень скверным характером. Его не любили за нахальство и боялись из-за бездушной жестокости. Даже товарищи-стражники сторонились его, так как у него были крепкие кулаки и злобный нрав. Эльма не раз встречалась с Аторисом прежде, и каждый раз он отпускал в её адрес гнусные замечания и похабные шуточки. Однако, рук не распускал, поэтому девушка отвечала ему лишь холодным презрительным взглядом. Другим же рабыням и служанкам он, буквально, не давал прохода, и не одна уже пострадала от его похоти и мощных кулаков.
Сегодня Аторис отчего-то был не в духе, и, увидев двух, по его мнению, бездельничающих рабынь, начал орать, грязно бранясь и обзывая всеми непотребными словами, какие смог вспомнить. Марга испуганно втянула голову в плечи, а Эльма удивлённо приподняла брови и посмотрела на беснующегося стражника с насмешливым презрением. Того и раньше раздражало, что Эльма, единственная из всех женщин, не боялась его, свободно разгуливала по замку, такая вся высокомерная и недоступная. Он не мог дождаться часа, когда она надоест господину и тот «спустит её вниз», то есть, отправит в солдатский бордель или барак для рабочих рабынь.
– А ты какого… здесь расселась, девка?! – переключился он на Эльму, видя, что Марга уже дрожит от страха. – Ступай наверх и займись своим прямым делом – ублажай господина! Ходишь везде, как хозяйка, трясёшь задом, словно шлюха, дразнишь солдат!
Эльма подождала, пока Аторис хоть на мгновение заткнётся, переводя дыхание, и спокойно ответила:
– Отвали, гнида. Иди и воняй где-нибудь в другом месте!
Аторис побагровел от такого неслыханного нахальства и просипел:
– Ах, ты, сучка… Да я тебе… Да я тебя… Ты думаешь, если служишь подстилкой капитана, то можешь безнаказанно разевать рот?! Да знаешь, сколько у него было таких, как ты? Не думай, что ты первая или последняя!
– Мне это не интересно, – холодно отрезала Эльма. – И мне надоели твои вопли. Если сейчас же не уберёшься с моих глаз, я выбью тебе все зубы и сломаю нос!
– Ты кому угрожаешь, шийна?!.
Дальше полился поток грязных ругательств, в которых упоминалась мать Эльмы и все её ближайшие родственники.
Девушка встала и молча ступила к негодяю. Тот не опасался женщины, поэтому нападение оказалось для него полной неожиданностью. Когда нога Эльмы врезалась ему в пах, а кулак в челюсть, поток ругательств прекратился, и Аторис уже не смог ничего сказать или сделать. Эльма, в которой скопилась долго сдерживаемая ярость не только на Аториса, но и на ему подобных, с холодной жестокостью начала избивать ошеломлённого стражника. Её мягкие, но с жёсткой подошвой и металлическими набойками на носках сапоги били в самые болезненные и уязвимые места, работали и кулаки, разбивая лицо стражника в кровь и кроша гнилые зубы. Через несколько минут физия Аториса превратилось в кровавое месиво, а на теле не осталось живого места. Он уже давно потерял сознание и валялся на полу, как окровавленная отбивная. Вряд ли ему суждено выжить, так как удары стальных женских кулачков и тренированных ног сломали почти все рёбра, обе руки и нос, кости которого вошли в череп. Он хрипел, конвульсивно вздрагивая и захлёбываясь собственной кровью.
Все, кто находился в кухне, с изумлением и ужасом наблюдали эту сцену, пока кто-то не догадался позвать стражников. Когда в помещение вошли двое охранников, Эльма уже успокоилась и отмывала в корыте для посуды окровавленные руки.
– Эльма, деточка, – прошептала бледная и дрожащая Марга, – зачем ты это сделала? Тебя теперь разопнут…
– Ну и пусть… – угрюмо ответила девушка. – Зато эта тварь больше никому не причинит вреда.
– Эй, девушка, а ну-ка подойди сюда! – приказал один из стражников. Другой в это время с любопытством склонился над Аторисом, наблюдая, как тот умирает.
– Тебе надо, ты и подойди! – огрызнулась виолка.
– Ты, вероятно, соскучилась по плети, – с усмешкой ответил солдат, снимая с пояса короткую кожаную плеть, предназначенную специально для усмирения рабов.
– Не думаю, что у тебя это получится… Только замахнись, и с тобой случится то же, что и с Аторисом, – с угрозой произнесла Эльма.
Стражник покосился на истерзанное тело и заколебался.
– Чего ты медлишь? – выпрямился его товарищ. – Врежь ей, как следует, и тащи за патлы к капитану.
– Если ты такой храбрый, подойди и врежь сам! – огрызнулся первый. – Разве не видишь, что она сделала с Аторисом? Она же обезумела! Тут нужна целая команда!
Пока стражники пререкались, Эльма
