По воспоминаниям свидетелей тех событий, в Севастополе многие деревья и фонарные столбы были «украшены» телами повешенных «врагов советской власти». Крым того времени стали называть «всероссийским кладбищем». По предварительным данным, на полуострове было казнено более 100 тысяч человек.
Занятие красными и махновцами, помогавшими выбить Врангеля из Крыма, сопровождалось разграблением винных складов. Краскомам, боровшимся с пьянством красноармейцев, приходилось выливать из бочек вино, чтобы хоть как-то навести порядок в войсках. Ленин и Троцкий слали грозные телеграммы Фрунзе с требованием не дать никакой возможности контрреволюции покинуть Крым.
По выражению историков Зарубиных, «заводной ключ к механизму террора находился в Москве. Отсюда были присланы заправилы — венгерский еврей Бела Кун и Розалия Землячка (Залкинд), а также один из руководителей государства — Г. Л. Пятаков, направленный для общего руководства акцией».
Землячку за жестокость называли и Красным Демоном, и Фурией террора. Пулеметы в Крыму работали не переставая, пока Розалия не скомандовала: «Жаль на них патронов. Топить. И все!» Приговоренных к казни собирали на баржи, привязывали к ногам камни и сбрасывали в море. Для острастки часто это делалось на глазах у жен, малых детей, стоящих на коленях на берегу и молящих о пощаде. Рыбаки свидетельствовали, что они видели, как стоят под водой сотни и тысячи утопленников…
Интересны воспоминания писателя В. В. Вересаева о его разговоре с Ф. Э. Дзержинским в январе 1923 года. На вопрос писателя о причинах столь массовых казней «Железный Феликс» ответил:
«…— Видите ли, тут была сделана очень крупная ошибка. Крым был основным гнездом белогвардейщины. И чтобы разорить это гнездо, мы послали туда товарищей с совершенно исключительными полномочиями. Но мы никак не могли думать, что они так используют эти полномочия.
Я спросил:
— Вы имеете в виду Пятакова? (Всем было известно, что во главе этой расправы стояла так называемая «пятаковская тройка»: Пятаков, Землячка и Бела Кун).
— Нет, не Пятаков.
Он не сказал, кого, но из неясных его ответов я вывел заключение, что он имел в виду Белу Куна».
Думаю, он забыл сказать о действиях Землячки. Главным дирижером красного террора на полуострове был созданный 16 ноября 1920 года Революционный Комитет Крыма (РКК) в составе председателя — члена Реввоенсовета Южного фронта Белы Куна и членов: Лиде, Гавена, Меметова, Идрисова и Давыдова-Вульфсона.
Крымревком поручил замначальнику Особого отдела (ОО) ЮЗФ Е. Г. Евдокимову, начальнику ОО 4-й армии А. И. Михельсону и руководителю ГПУ Украины В. А. Балицкому глубоко разобраться с контрреволюцией.
Кроме этих карательных органов была создана Крымская чрезвычайная комиссия во главе с С. Ф. Реденсом.
Считается, что началом организованной фазы красного террора был приказ № 4 от 17 ноября 1920 года, подписанный председателем Крымревкома Белой Куном. В нем было всего три пункта, но каких!
1. Всем иностранно-подданным, находящимся на территории Крыма, приказывается в 3-дневный срок явиться для регистрации. Лица, не зарегистрировавшиеся в указанный срок, будут рассматриваться как шпионы и преданы суду Ревтрибунала по всем строгостям военного времени.
2. Все лица, прибывшие на территорию Крыма после ухода советской власти в июне 1919 года, обязаны явиться для регистрации в 3-дневный срок. Не явившиеся будут рассматриваться как контрреволюционеры и предаваться суду Ревтрибунала по всем законам военного времени.
3. Все офицеры, чиновники военного времени, солдаты, работники в учреждениях добрармии обязаны явиться для регистрации в 3-дневный срок. Не явившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всей строгости законов военного времени.
Позднее вскроются детали обмана — по приказам Белы Куна и Розалии Землячки никакой амнистии не существовало, зарегистрированные офицеры и работники белых учреждений расстреливались или топились в море. Ленин призывал особо не разбираться с преступным элементом «никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты». Обоснование для расстрела было одно — достаточно подтверждения, что ты «казак», «буржуй», «священник», «солдат», «офицер», «беженец»…
Отмечались массовые расстрелы медицинского персонала госпиталей, раненых и больных. Для заключенных быстро создавалась разветвленная система концлагерей. Редактор газеты «Русские ведомости» В. А. Розенберг вспоминал о своем содержании в таком лагере:
«Арестован и попал в подвал. Пробыл 6 дней. Нельзя было лечь. Не кормили совсем. Воду давали один раз в день. Мужчины и женщины вместе. Передач не допускали. Стреляли холостыми в толпу родственников. Однажды привели столько офицеров, что нельзя было даже стоять, открыли дверь в коридор. Потом пачками стали расстреливать».
А вот как оценивали эти репрессии сами красные. Отдыхая в начале 1990-х в санатории «Форос», автор увидел в местной библиотеке небольшую книжечку воспоминаний участников тех событий. В ней была приведена статья начальника ОО ВЧК 6-й армии Н. М. Быстрых из газеты «Красный Крым» от 30 ноября 1920 года, озаглавленная «По заслугам». В глаза бросились такие строки:
«Беспощадным мечом красного террора мы пройдемся по всему Крыму и очистим его от всех палачей, эксплуататоров и мучителей рабочего класса. Но мы будем умнее и не повторим ошибок прошлого! Мы были слишком великодушны после октябрьского переворота. Мы, наученные горьким опытом, сейчас не станем великодушничать. В освобожденном Крыму еще много осталось белогвардейцев… Мы отнимем у них возможность мешать нам строить новую жизнь. Красный террор достигнет цели, потому что он направлен против класса, который обречен на смерть самой судьбой, он ускоряет его гибель, он приближает час его смерти! Мы переходим в наступление!»
В советское время многие события красного террора, в частности в Крыму, умалчивались. Но писатели и журналисты не молчали. Так, русско-советский писатель С. Н. Сергеев-Ценский в рассказе «Линия убийц» в 1922 году смело писал:
«Это было в начале декабря вечером. Я встретил учительницу местной гимназии, мать двух малолеток, мужа которой, бывшего в германскую войну офицером, расстреляли за то, что он бывший офицер…
Как цитадель белогвардейщины, весь Крым был объявлен «вне закона». За каждое неосторожное слово арестовывали и сажали надолго в «подвал» и рабочих, иногда же их выводили на расстрел вместе с представителями высших классов и остатками офицерства, поверившего в амнистию и явившегося на регистрацию. Люди так были запуганы, наконец, бесчисленными «нельзя» и ни одним «можно», что перестали уже показываться на улицах, и улицы стали пустынными. Отцы начинали бояться собственных детей, знакомые — хороших знакомых, друзья — друзей…»
Другой великий писатель земли русской — В. В. Вересаев в романе «В тупике» писал о страшном озверении народа и хорошо понятном ощущении тупика, когда будущее — за красными, а правда — за белыми, но силы нет ни у тех, ни у других:
«Приходит Первое мая. Домком объявляет: кто не украсит свой дом красными флагами, будет предан суду ревтрибунала. Грозит и тем, кто не пойдет на демонстрацию. Поголовное участие!
В Крыму появились махновцы. Все верхом на лошадях или на тачанках, увешаны оружием, пьяные, наглые…»
Писатель Иван Шмелев в своей
