Собралось человек десять. Особый восторг вызвала красная рыба и селедка, присланные родными из Уссурийска. Надо сказать, что и в Сосновке у браконьеров можно было приобрести «царскую рыбу» стерлядь, но красная была здесь в диковинку.
А когда попробовали маринованные грибы, приготовленные Светланой, разгорелся спор. Она сказала, что это маслята. Большой знаток грибов Борис категорически заявил, что это белые грибы. Спорящие разделились на два лагеря. Самым маленьким оказался тот, в котором были Светлана с мужем. Все остальные ратовали за белые грибы.
Светлана с Евгением только переглядывались и пожимали плечами, они-то правду знали. Дело было в том, что в одно из воскресений на закате лета Евгения потянуло сходить по грибы в недалекие лесопосадки. Притащил он домой две бельевых корзины. Ни до, ни после Светлана таких грибов не видела – ножки величиной с женский мизинец, а шляпки – как наперсток, только коричневого цвета. До глубокой ночи перерабатывали они грибы, снимая со шляпок скользкую коричневую шкурку. Вот и получилось будто бы «белые» грибы.
А спор тем временем разгорался. На кон был выставлен уже ящик шампанского. Высокие спорящие стороны договорились привлечь 1 января независимых экспертов, которые, попробовав деликатес, тоже встали на сторону представителей «белых» грибов. Спор закончился 2 января вечером, когда был съеден последний гриб. Решили молодого специалиста в разор не вводить, а просто распить «мировую».
Месяца через три после приезда в Сосновку, Светлане предложили перейти на работу в планово-экономический отдел. После некоторых сомнений и колебаний она согласилась.
Светлана окончила техникум, успешно защитив диплом на тему «Проектирование участка изготовления шлюпок “Ласточка”». Впоследствии она видела эти шлюпки на шлюпочной базе Владивостока, и даже каталась на них по акватории Семеновского ковша. На веслах, конечно, сидел муж.
Потом у Светланы были курсы повышения квалификации в Ленинграде и работа, работа, работа.
Гуримовы вели обширную переписку с оставшимися на Дальнем Востоке родственниками. Часто приходили письма от Анны Иосифовны, Октябрины, а позднее от Шуры из Ртищево и Лели из Ленинграда. Ксения Ивановна тоже отвечала на Светланины письма, диктуя их содержание внучкам Эле, а позднее и Ольге:
«Света и Женя, здравствуйте!
Пишу под диктовку бабушки. Получили ваше письмо и обрадовались, ведь вы, наконец, получили квартиру. Только на каком этаже? Почему не писали, получили багаж или нет?
В этом году, как никогда, уродился большой урожай слив. Очень много их, и без червей. Самые вкусные на большой сливе за вишней и самые крупные. Уже сварили варенье. Только яблоки в этом году червивые.
Недавно приезжал домой из плавания Вова. Пробыл только два дня и опять уехал.
Бабушка по-прежнему живет вдвоем с Валей. Живут хорошо, жаловаться нельзя.
Вы спрашиваете о Малыше (собаке, которую щенком подарили в свое время родственники Евгения, когда они жили в Уссурийске. – Примеч. авт.). Сторож из него был неважный.
Приходит к бабушке и Ваня. Несколько раз угощал клубникой, а мы ему давали слив.
Октябрина живет по-старому. В сентябре думает ехать на запад, не знаю, что получится.
Вот и все наши новости. Пишите чаще. Бабушка очень ждет писем от вас. Она очень по вам скучает. С вами ей жилось лучше.
До свидания.
P.S. А это от меня. Большое спасибо за поздравление. Вот уже и 16 лет стукнуло. А как-то не верится, ведь гражданка Советского Союза. Надо получать паспорт.
Писала под диктовку бабушки Эля».
После получения писем Светлана их перечитывала по нескольку раз и, обсуждая с Евгением содержание того или иного письма, почти всегда говорила:
– Хочу домой! Не нравится мне здесь жить…
При этом ее глаза подозрительно наполнялись влагой.
Евгений, как мог, ее успокаивал:
– Потерпи, Свечка (уменьшительное от Светочки). Потерпи, родная. Что-нибудь придумаем, найдем выход из этого тупика…
С удивлением Светлана обнаружила в муже черты характера, о которых ранее и не подозревала. Оказывается, он не терпел хамства, даже от начальников высокого ранга, буквально лез на рожон, бросаясь защищать обиженных на улице, совершал другие подобные, но непонятные ей поступки. У Евгения сложились неприязненные отношения, если не сказать больше, с главным инженером, вследствие чего ей несладко приходилось на очередных аттестациях, а так как она собирала у работников заводоуправления профсоюзные взносы, то еще и выслушивать нелицеприятные замечания. Никак не могла она привыкнуть к копеечной мелочности человека, занимающего довольно высокую должность.
Во время отпусков побывали Светлана и Евгений в Киеве, Абхазии, у ее сестер – Александры в Ртищево и Лены в Ленинграде.
Через месяц работы в техотделе корпусного цеха, куда направили Евгения сразу же после его прибытия в Сосновку, он затосковал и попросился на должность мастера корпусного участка. Для начальства просьба была необычной, потому что, как правило, молодые специалисты не очень-то рвались на «грязное производство», тем более, что и зарплата была почти одинаковой. Разница составляла 1 рубль 68 копеек – ровно столько, сколько стоила в то время бутылка водки. Зато работа была живая: с людьми и металлом. Поначалу ему приходилось трудно: народ незнакомый, в возрасте, да и совсем не похож на дальневосточников. Но потом ничего, притерлись. Зато летом была беда: рабочие, в основном татары, уходили целыми бригадами на заработки в села, добывая коня на мусульманский праздник сабантуй. А тут еще и автомобильный завод неподалеку от Сосновки стали строить. Пошли слухи про большие зарплаты… Туда и сбежал единственный квалифицированный сварщик-полуавтоматчик. В это время к Евгению Петровичу на участок отдел кадров прислал только что отслужившего армию парня, ростом около двух метров, в плечах косая сажень, ну, просто богатырь богатырем. Говорил он совсем мало и на все вопросы отвечал кивком головы «да» или «нет». Звали его ласково – Василёк. Да-да, не Вася, не Василий, а именно Василёк. И когда Евгений Петрович его спросил:
– На сварочном полуавтомате работал? – тот в подтверждение радостно закивал головой:
– Да!
На сборочной постели (так называется конструкция, на которой из стальных листьев и балок набора собирается секция корпуса), как раз собрали полотнище самой коварной скуловой со всякими и изгибами секции. У него отлегло от сердца: наконец-то не будет проблем со сваркой. Полуавтомат краном установили на секцию, в бункер засыпали флюс. Евгений Петрович включил полуавтомат, и тот пополз, оставляя за собой под застывающей коркой шлака алый валик сварного шва. Дотянувшись до Василька, Евгений Петрович ободряюще похлопал его по плечу и
