Приобрели. Отреставрировали. Восстановили. Настроили. И вот когда на своем первом концерте в Пушкинском театре зазвучал этот музыкальный инструмент, Евгений Петрович вспомнил…
В начале шестидесятых годов XX века, когда по воле Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева тысячам первокурсников пришлось делить свой день между работой на предприятиях и вечерней учебой в институтских аудиториях, Евгений Петрович работал судосборщиком (по профилю избранного факультета) на Дальзаводе. И вот как-то поставили в док на ремонт белокорпусный «Советский Союз». Бригадир прихватил Евгения, и они взошли на борт красавца теплохода для выполнения каких-то корпусных работ в одном из залов-салонов этого лайнера.
Войдя в помещение, Евгений обомлел, увидев роскошь и объемность громадного пространства холла: высокие и широкие трапы, укрытые не менее широкими ковровыми дорожками, изящные столики и стулья, великолепные картины на переборках, и где-то в далекой дали этой роскоши на небольшом возвышении стоял элегантный темно-вишневый рояль.
Тот самый рояль, который через сорок лет будет найден на пригородных задворках Владивостока и, отреставрированный, украсит сцену Пушкинского театра.
Университет часто посещают иностранные гости. Бывают они не только в учебных аудиториях, но и на концертах в Пушкинском театре.
Узнав историю вишневого рояля, многие из них предлагают за этот инструмент немалые деньги, желая приобрести уникальную реликвию в собственность.
По роду своей деятельности Евгений Петрович написал сотни статей, десятки монографий и учебников, авторских свидетельств и патентов на изобретения. За заслуги в изобретательстве был даже удостоен «Нобелевской медали» Российской академии естественных наук.
Не менее значимыми оказались его находки и в исторической области.
Помимо редких почтовых открыток, давно канувших в Лету времени, ему удалось разыскать письмо-завещание ученого-путешественника с мировым именем В. К. Арсеньева, фотографию первого ректора Высшего Владивостокского политехникума В. М. Мендрина, фотографию ректора политехнического института М. Озерова, подозреваемого в связях с фашистами, неизвестную фотографию А. Колчака, лейтенантом служившего на крейсерах «Память Азова» и «Рюрик» во время вояжа цесаревича Николая в конце XIX в., и многое другое.
В свое время Евгению Петровичу посчастливилось приобрести в одном из московских антикварных магазинов два старинных фотоальбома в лакированных японских обложках с инкрустациями из перламутра. В альбомах этих были редкие фотографии, снабженные аккуратными надписями.
На одной из групповых фотографий – мичман А. В. Колчак собственной персоной.
После службы на «Рюрике» мичман А. В. Колчак переводится на клипер «Крейсер». Наблюдения по гидрологии во время плавания на этом корабле легли в основу первого научного труда, опубликованного в Санкт-Петербурге. За три года пребывания во Владивостоке мичман А. В. Колчак большую часть времени проводил в плаваниях. Но увольняясь на берег, он не забывал посещать Географическое общество, участвовал в открытии памятников адмиралу Невельскому и шхуне «Крейсерок».
Весной 1904 года Колчак снова во Владивостоке – проездом в Порт-Артур к новому месту службы во время Русско-японской войны.
В начале 1910 г. Колчак возглавил полярную экспедицию из двух судов ледового плавания – «Таймыр» и «Вайгач», и в июле этого же года снова сошел на берег бухты Золотой Рог. Он пробыл во Владивостоке до середины августа и, наверное, не один раз посещал Пушкинский театр.
В последний раз Колчак прибыл во Владивосток из Японии осенью 1918 г. вместе с Анной Тимиревой. Здесь же, во Владивостоке, в местной консистории были оформлены документы о разводе Анны с ее мужем – героем Русско-японской войны контр-адмиралом и другом Колчака С. Тимиревым. С этого времени А. Тимирева считалась гражданской женой Колчака, хотя официально его брак с женой Софьей не был расторгнут. Поначалу Колчак и Анна Тимирева жили в разных гостиницах – Александр Васильевич в «Золотом Роге», а Анна – в «Версале», и нередко появлялись на публике и в Пушкинском театре.
Несколько лет назад Евгения Петровича включили в комиссию по комплексной проверке Томского политехнического университета. Дело было в конце декабря. Прямого авиарейса из Владивостока до Томска не было, и ему пришлось лететь до Новосибирска, где его ожидал автомобиль, на котором он и должен был добраться до Томска.
Работа комиссии продолжалась несколько дней, закончилась положительной оценкой деятельности университета, и в ночь с 30 на 31 декабря Евгений Петрович должен был выехать опять же на автомобиле до Новосибирска, чтобы успеть на самолет до Владивостока. Новый год он все-таки рассчитывал встретить в кругу семьи.
Выехали с водителем по имени Сергей при ясной луне и звездном небе. Евгений Петрович пошутил, что и его водителя во Владивостоке, и сына тоже зовут Сергей.
Где-то на полпути до места назначения их настигла пурга. Сначала повалил крупный снег, затем налетел ветер, вокруг автомобиля закрутилась такая круговерть, что казалось, будто снежинки не только падают на землю, но и взлетают к небу. Видимость настолько ухудшилась, что автомобильные фары пробивали темноту и снежную завесу всего на несколько метров.
Водитель свернул куда-то не туда и через некоторое время фары высветили торчащие из глубокого снега штакетины «редкозубого» забора.
Они с водителем посовещались и решили, несмотря на поздноту, постучаться в какой-нибудь первый дом, чтобы узнать, где же они находятся?
Придерживая дверцы автомобиля, которые ветер буквально вырывал из рук, они выбрались из автомобиля и, проваливаясь в сугробы чуть ли не по пояс, добрались до двери дома с закрытыми ставнями.
Удивительно, что сразу же после первого стука дверь отворилась и сухонькая седая старушка в наброшенной на плечи толстой шали пригласила их в дом.
Отряхнувшись в сенях от снега, они зашли в чистенькую горницу. Пахло хлебом, травами, медом и еще чем-то знакомым еще с детства. Раздевшись, они прошли по чистым домотканным половичкам и скрипучим половицам к стоявшему посреди комнаты круглому столу.
– Как же, бабушка, вы не побоялись дверь открыть незнакомым людям? – спросил Евгений Петрович, усаживаясь на добротно сработанную табуретку.
– А кого мне бояться? – пожала плечами хозяйка. – Да и не спится мне что-то. Мы гостям завсегда рады. Сейчас чайком вас угощу.
Несмотря на дружные заверения, что это ни к чему, хозяйка, которую звали Алевтина Марковна, сноровисто накрыла стол. Оказалось, что заехали они в какой то район соседней с Томской – Омской области.
Алевтина Марковна довольно толково объяснила, как доехать до главной дороги на Новосибирск.
В комнате было тепло, уютно… На огромном деревянном сундуке мурлыкал черный котище, с белым галстуком и белым кончиком хвоста. Иногда он осматривал их пронзительными зелеными глазами, а затем прикрывал их, притворяясь, будто спит.
Евгений Петрович все это время не отводил глаз от деревянной шкатулки, в которой хозяйка подала чай, чтобы они заварили его по своему вкусу.
На шкатулке были изображены корабли Тихоокеанской эскадры периода Русско-японской войны 1904–1905 гг.
Евгений Петрович обратился к Алевтине Марковне:
– Извините, а вы не скажете, откуда у вас эта шкатулка, если не секрет, конечно?
– Да какой там секрет! – махнула она рукой. – От сродственника досталась, ныне уже можно говорить – в услужении у Колчака был.
Евгений Петрович подумал, как
