– Да брось. И эта… спорим на пять долларов, что кровосос не увидит захода солнца?
Оглянувшись через плечо, я снова посмотрел на висельника. Он уже перестал раскачиваться, но, судя по доносившемуся скрежету, по-прежнему пытался перегрызть кляп. Дымок… да, тянущийся к солнцу дымок за последние несколько минут определенно стал гуще.
– И пяти центов не поставлю.
– Соображаешь, – протянул гобл. – Будь на нем тряпье, куда ни шло, а так, нагишом, он и часа не протянет. Подождем?
– Нет.
На самом деле, я был бы совсем не прочь глазеть и дальше. Но вот незадача: то же странное чувство, что в салуне приклеило мой зад к стулу, сейчас настойчиво гнало меня из толпы зевак. Будто молоточками по вискам – прочь, прочь, прочь…
Я помотал головой, однако наваждение и не думало спадать. Наоборот, меня словно накрыло стеклянным колпаком – звуки отдалились, стали глуше, а лица стоявших вокруг людей дрогнули, причудливо искажаясь. Выпученные глаза… разинутые в безмолвном крике рты… я сам чуть не заорал от ужаса, и тут в кольце перекореженных масок появилось одно нормальное лицо.
Точнее – зеленая клыкастая харя.
– Говорят, они забавно вспыхивают, – Толстяк достал откуда-то из-за спины маленькую бутылочку, насадил её пробкой на левый клык, откупорил и выплеснул содержимое в пасть. – Пшикают на манер спичечной головки. Пых и все.
Гобл достал вторую бутылочку и откупорил её о второй клык.
– Что это?
– Наштой моши гремушей шмеи, – прошепелявил гоблин. – Ошень шабористая штука. Хошешь? – неожиданно спросил он, судя по ухмылке – не сомневаясь в ответе.
– Хочу, – сказал я и, не дожидаясь, пока Толстяк опомнится, выдернул бутылочку из лапы и опустошил в два глотка.
Это было… ну, примерно, как если бы я целиком заглотал снеговика, у которого на месте кукурузного початка дымилась динамитная шашка. Бабах – мятная свежесть взрывается во рту, свистит из ушей, поднимает волосы дыбом, лавиной скатывается по горлу в живот и уже оттуда брызжет во все стороны, до самой кожи, пробиваясь сквозь неё капельками ледяной испарины.
– Уф-ф… моча гремучей змеи, говоришь. Я запомню.
– Наштоянная на шелебных травах, – гобл, отступив на шаг, принялся сдирать с клыков пробки. – Штаринный решепт, шохранился только у Йо-Боровачки. Между прочим, к старой троллихе за этим пойлом даже из Канады приходили.
– Между прочим, – я двинулся вперед, заставив гоблина пятиться еще дальше. – Я так и не увидел своих денег, Толстяк.
– Каких еще денег?
– Опять?!
– Ах, этих… а они вовсе и не твои были.
– Да неужели.
– Ыгы. Напряги память, Эй-парень. Я просто сказал, что знаю, где они зашиты, а ты – не знаешь.
Я огляделся – мы уже выбрались из толпы около виселицы и даже успели отдалиться шагов на пять – и потянулся к кобуре.
– Эй, ты чего?
– У тебя плохо с арифметикой, Толстяк? – участливо спросил я. – Ну да, конечно, ты же всего лишь гобл. Так вот, запомни: три доллара меньше сорока пяти, но больше, намного больше, чем ничего. Впрочем, – на этот раз пришла моя очередь ухмыляться, – можешь и не запоминать.
– А как насчет, – голос Толстяка упал до шепота, – большой кучи денег, Эй-парень?
– Если предлагаешь их ты – никак. Игры кончились, гоблин. Твоя игра кончилась.
Ремешок на кобуре расстегивался туго, но сейчас меня это ничуть не волновало – скорее, наоборот, устраивало. Стрелять я не собирался, вот припугнуть чертова нелюдя – дело другое.
Приятно считать, что гоблины – трусы. Возможно, некая доля правды в этих слухах есть, особенно если сравнивать с орками. Там, где орк с ревом бросится в атаку и, даже полумертвый, постарается перегрызть глотку-другую или задушить врага собственными кишками, гоблин три раза пересчитает врагов, тихо слиняет и вернется ночью – сыпануть горсть отравы в котелок над костром, повязать спящему часовому элегантный галстук из конского волоса…
Наконец ремешок поддался, и я начал вытаскивать револьвер. Толстяк наблюдал за этим, не выказывая особых признаков страха – только любопытство.
– А знаешь, в Пограничье многие улитки достают оружие быстрее тебя.
– А я не тороплюсь, зеленый. Ты ведь все равно не успеешь убежать.
– Вот еще. Бегать, по такой жарище… зря, что ли, я вытряхивал патроны из твоей пушки.
– В комнате, пока я одевался? – уточнил я.
– Ыгы. И не говори, что заметил.
Улыбнувшись, я хлопнул себя по поясу в дюйме слева от пряжки – там, где обрывался ряд блестящих цилиндриков, еще недавно бывший на пять гнезд полнее.
– Ы-ы-ы-ы… можно я упаду на колени, взвою от ужаса и начну молить о пощаде?
Толстяк по-прежнему не боялся – уж настолько-то я этого гоблина успел узнать. Скорее, он чего-то ждал.
– Так сойдет, зеленый.
– И я так не показал тебе конюшню.
– Не волнуйся, как-нибудь справлюсь и без тебя. Это же маленький городок.
Гоблин молчал, пока я не взвел курок. На щелчок обернулось человек пять, но увидев и оценив сцену, сразу же потеряли к ней всякий интерес – дымящийся в петле вампир был явно куда более редким зрелищем, чем гоблин под револьверным дулом.
– Ты об этом пожалеешь.
– Назови хоть одну причину, Толстяк. Ну же…
– Она у тебя за спиной.
– Неужели ты думаешь, что я попадусь на такую… – начал я, и в этот миг кто-то позади взвизгнул: – Мистер Ханко!
Гоблину крупно повезло – дернувшись от неожиданности, я едва не выстрелил взаправду, хотя совершенно не собирался этого делать. К счастью для Толстяка, ход спуска у «Громового Кота» оказался на волосок длинней, чем судорожное движение пальца.
– Какого орка… мисс Вей?!
– Прошу простить меня, мистер Ханко, – китаянка сложила ладони, наклонив голову, словно я был алтарем, – не знаю, как это получилось, я хотела всего лишь обратиться к вам.
– Ну, вам это удалось.
– Умоляю-вас-простить-меня-я-действительно-не-хотела…
– Да все в порядке, мисс, – смущенно буркнул я, – вовсе незачем так извиняться. На самом деле я всего лишь хотел при… э-э… припугнуть одного… – сбоку мелькнуло что-то зеленое. Обернувшись, я увидел, как Толстяк скрывается за углом соседнего дома.
– …чертова гоблина.
– Это был гоблин? Настоящий?
– Самый что ни на есть, – подтвердил я.
– О, – девушка подняла голову, – вы так храбры, мистер Ханко. Ведь он мог броситься на вас…
– Право, мисс, вы преувеличиваете, – тут я, наконец, сообразил, что хотя собеседник поменялся, в руке у меня по-прежнему взведенный револьвер, который стоит хотя бы опустить.
– Он всего лишь гоблин.
Вей приблизилась еще на полшага, так что я почувствовал исходящий от её волос легкий цветочный запах… и в очередной раз вознес хвалу Маку за его одежную кучу и бадью с горячей водой.
– Мистер Ханко… вы помните наш утренний разговор?
– Каждое его слово, – соврал я.
– Есть один вариант… – китаянка сделала паузу, словно проверяя, не отвергну ли я этот вариант с порога. – Я нашла человека, который согласен заплатить за то, что нужно мне.
– За розыск вашего брата?
– Не совсем, но в том числе.
– Не совсем, но… – удивленно пробормотал я и вдруг меня осенило: – За розыск пропавших гномов?!
– Да,
