— Очевидно, это было в то самое время, когда Билокси учился в Йеле.
Снова пауза. Постучавшись, вошел официант, поставил на стол поднос с толченой мятой и льдом, поблагодарил и вышел, мягко притворив за собою дверь, но все эти звуки не нарушили напряженной тишины. Я ждал: вот сейчас наконец разъяснится одна важная подробность биографии Гэтсби.
— Я уже сказал вам: да, я там учился.
— Слышал, но мне хотелось бы знать, когда именно.
— Это было в девятнадцатом году. Я пробыл там всего пять месяцев. Поэтому я и не могу себя считать настоящим воспитанником Оксфорда.
Том оглянулся на нас, желая убедиться, что мы разделяем его недоверие, но мы все смотрели на Гэтсби.
— После перемирия некоторые офицеры получили такую привилегию, — продолжал тот. — Нам предоставлялась возможность прослушать курс лекций в любом университете Англии или Франции.
Мне захотелось вскочить и дружески хлопнуть его по спине. Я вновь обрел свою поколебленную было веру в него, как это уже не раз бывало раньше.
Усмехаясь одними уголками губ, Дэзи встала и подошла к столу.
— Открой бутылку, Том, — приказала она, — я тебе приготовлю мятный коктейль. Тогда ты не будешь чувствовать себя таким дураком… Вот, я уже взяла мяту.
— Погоди, — огрызнулся Том. — Я хочу задать мистеру Гэтсби еще один вопрос.
— Пожалуйста, — вежливо сказал Гэтсби.
— По какому, собственно, праву вы пытаетесь устроить скандал в моей семье?
Разговор пошел в открытую — Гэтсби мог быть доволен.
— Никакого скандала он не устраивал. — Взгляд Дэзи испуганно заметался между ними обоими. — Это ты устраиваешь скандал. Умей владеть собой.
— Владеть собой? — вскинулся Том. — Это что, новая мода — молча любоваться, как мистер Невесть Кто, Невесть Откуда амурничает с твоей женой? Если так, то я для этой моды устарел… Хороши пошли порядки! Сегодня наплевать на семью и домашний очаг, а завтра пусть все вообще летит кувырком, и да здравствуют браки между белыми и неграми!
Распалясь собственной рацеей, он уже чувствовал себя одиноким бойцом на последней баррикаде цивилизации.
— Здесь, кажется, все — белые, — вполголоса заметила Джордан.
— Я, конечно, не столь популярная личность. Я не задаю балов на всю округу. Видно, в наше время, чтобы иметь друзей, нужно устроить из собственного дома хлев.
Как я ни был зол — все мы были злы, — меня невольно разбирал смех при каждом новом выпаде Тома. Уж очень разительно было его превращение из распутника в моралиста.
— Послушайте, что я вам скажу, старина… — начал Гэтсби. Но Дэзи угадала его намерение.
— Нет, нет, не надо, — в страхе перебила она. — Знаете что, поедем домой. Давайте поедем все домой.
— А в самом деле. — Я встал. — Поехали, Том. Пить никому неохота.
— Я желаю узнать, что мне имеет сообщить мистер Гэтсби.
— Ваша жена вас не любит, — сказал Гэтсби. — Она вас никогда не любила. Она любит меня.
— Вы с ума сошли! — выкрикнул Том.
Сам не свой от волнения, Гэтсби вскочил на ноги.
— Она вас никогда не любила, слышите? — закричал он. — Она вышла за вас только потому, что я был беден и она устала ждать. Это была чудовищная ошибка, но все равно, она никогда никого не любила, кроме меня.
Мы с Джордан хотели было уйти, но Том и Гэтсби, один настойчивее другого, требовали, чтобы мы остались, словно подчеркивая, что скрывать им нечего и что для нас редкостная удача — приобщиться к кипящим в них страстям.
— Сядь, Дэзи. — Том тщетно пытался говорить отеческим тоном. — Что, в конце концов, происходит? Я требую, чтобы мне рассказали все.
— Я вам уже сказал, что происходит, — ответил Гэтсби. — И происходит целых пять лет, а вы не знали.
Том резко повернулся к Дэзи:
— Ты целых пять лет встречалась с этим типом?
— Нет, мы не встречались, — ответил Гэтсби. — Встречаться мы не могли. Но мы все это время любили друг друга, старина, а вы не знали. Я иногда думал о том, что вы не знаете, и мне становилось смешно. — Но глаза его не смеялись.
— И это — все? — Том пасторским жестом соединил концы своих толстых пальцев и откинулся на спинку кресла. Но тут же его прорвало. — Вы сумасшедший! — крикнул он. — Не знаю, что там у вас было пять лет назад, до моего знакомства с Дэзи, хоть убей, не пойму, как это вам вообще удалось попасться ей на глаза, разве что вы доставляли в дом покупки из бакалейной лавки. Но насчет всего прочего, так это бессовестная ложь. Дэзи и выходила за меня по любви, и сейчас меня любит.
— Нет, — сказал Гэтсби, качая головой.
— Конечно, любит. Просто она иной раз навообразит себе всякий вздор и готова наделать глупостей с досады. — Он кивнул с глубокомысленным видом. — А главное, и я ее люблю. Даже если мне и случается позволять себе маленькие шалости, в конце концов я всегда возвращаюсь к Дэзи и, в сущности, люблю только ее одну.
— Гнусный ты человек, — сказала Дэзи. — Она повернулась ко мне, голос ее стал низким и грудным, и дрожавшее в нем презрение, казалось, заполнило комнату. — Ты знаешь, Ник, почему нам пришлось уехать из Чикаго? Странно, как это он не попытался развлечь тебя рассказами об этой маленькой шалости.
Гэтсби подошел и стал рядом с нею.
— Забудь все это, Дэзи, — сказал он решительно. — Это уже позади и не имеет значения. Ты только скажи ему правду — скажи, что ты никогда его не любила, — и все будет кончено, раз и навсегда.
Она подняла на него слепой, невидящий взгляд.
— Любить — как я могла его любить, если…
— Ты никогда его не любила.
Она медлила. Она оглянулась на меня, на Джордан с каким-то жалобным выражением в глазах, словно бы только сейчас поняла, что делает, — и словно бы все это время вовсе и не думала ничего делать. Но она сделала. Отступать было поздно.
— Я никогда его не любила, — сказала она явно через силу.
— Даже в Капиолани? — неожиданно спросил Том.
— Да.
Снизу, из бальной залы, на волнах горячего воздуха поднимались приглушенные, задыхающиеся аккорды.
— Даже в тот день, когда я нес тебя на руках из Панчбоул, чтобы ты не замочила туфли? — В его голосе зазвучала хрипловатая нежность. — Дэзи?..
— Замолчи. — Тон был холодный, но уже без прежней враждебности. Она посмотрела на Гэтсби. — Ну вот, Джей, — сказала она и стала закуривать сигарету, но рука у нее дрожала. Вдруг она швырнула сигарету вместе с зажженной спичкой на ковер. — Ох, ты слишком многого хочешь! — вырвалось у нее. — Я люблю тебя теперь — разве этого не довольно? Прошлого я не могу изменить. — Она заплакала. — Было время, когда я любила его, — но тебя я тоже любила.
Гэтсби широко раскрыл глаза — потом закрыл совсем.
— Меня ты тоже любила, — повторил он.
— И это — ложь! — остервенело крикнул Том. — Она о вас
